Когда я вел свой бизнес, смотрел на калькулятор в смартфоне, держа экран вертикально, а теперь, чтобы увидеть цифры бюджета, приходится держать смартфон горизонтально

– Вы занимались бизнесом, руководили собственной компанией. Как оказались в политике?

– Случайно. Начиная с 2003 года я вырастил большой бизнес, в который вошли сеть ресторанов, оптовая компания по торговле морепродуктами, логистическая компания, компания по переработке рыбы и морепродуктов, где работает более 500 человек. Поэтому у меня есть глубокие знания в области торговли, логистики, пищевого производства, международных торговых операций. Но начиналось все с образования в Военном институте телекоммуникаций и информатизации НТУУ КПИ им. Сикорского. Мои дед и отец тоже военные, поэтому после учебы я сначала служил в Генштабе Вооруженных сил Украины. Из-за свободолюбия и внутреннего протеста много раз пытался бунтовать против военной службы, но отец эти бунты подавлял.

Комиссовался по состоянию здоровья. Некоторое время работал по найму. Когда женился и родился ребенок, понадобилась финансовая стабильность, и я обратился к друзьям-военным за помощью. Говорю: «Нужна работа – что-нибудь, но чтобы зарабатывать минимум $300». И мне предложили управлять маслозаводом в Ставищенском районе, где стояла задача организовать производство казеина. Пришел домой и в энциклопедии прочитал, что такое казеин.

Это был 2003 год. Принял предложение и приступил к разработке. Сначала меня на заводе не воспринимали, потом я погрузился в проблемы людей и постепенно все утряслось. Ушел в тот момент, когда наладил производство казеина и мы начали его продавать в Венгрию. Точнее, меня попросили уйти, так как я хотел развиваться дальше. Ушел, стал предпринимателем и больше никогда ни от кого не зависел.

– Почему решили идти в Зе-команду?

– Лет 15–16 назад я познакомился с Владимиром Зеленским и подружился с ним. Сейчас, конечно, наши отношения трудно назвать дружбой – общаемся по работе. Все жестко, быстро, без сантиментов.

Он пригласил в команду. Я согласился. Сначала была идея возглавить таможенное направление, потому что у меня большой опыт сотрудничества с таможней как потребителя ее услуг. Но потом попал в бюджетный комитет.

– Вы представляли, чем это может обернуться?

– Вообще ничего не представлял и был далек от работы органов власти. Привык сам отвечать за дело, строить команду, создавать в ней комфортную атмосферу. А здесь все очень разные, с разным воспитанием, уровнем компетентности, приоритетами. Плюс агрессивная среда политической конкуренции.

– Сколько раз пожалели, что согласились?

– Сколько раз в день? (Смеется). Довольно много. Минимум два раза в день, но бывает и чаще. Хотя есть и положительные моменты. Это большие вызовы, большой опыт. Но и большая ответственность. Бюджет страны – это не бюджет коммерческой компании. Принцип построения один и тот же, но цифры – разные. Когда я вел свой бизнес, смотрел на калькулятор в смартфоне, держа экран вертикально, а теперь, чтобы увидеть цифры бюджета, приходится держать смартфон горизонтально.

— Есть же хоть какое-то отличие?

— Отсутствие единоначалия. Обстоятельства диктуют Бюджетный кодекс (он определяет порядок действий и взаимодействий), политика партии, программа президента, которую команда по-разному интерпретирует, оппозиция, мнение которой надо учитывать. Обрабатывая эти массивы информации и мнений, нужно отыскать баланс, чтобы документ был выполнен Кабмином.

Мы постоянно сталкиваемся с конфликтом интересов. Причем часто одну и ту же модель отстаивают разные люди, сами об этом не зная. Плюс есть несовершенство процедур в самом бюджетном комитете. Мы работаем, чтобы убрать эти противоречия, но шаги в этом направлении даются трудно, так как каждое изменение – это, по факту, изменение в Бюджетном кодексе.

Когда инициатором законопроекта является Кабмин, а Минфин дает этому свою оценку, мы видим в этом конфликт интересов

– Бюджет пишет Минфин, а утверждает Верховная Рада. Как у вас происходит взаимодействие?

– Многое зависит от личности министра финансов. С нынешним министром Сергеем Марченко у нас были разные этапы притирки, сейчас работаем конструктивно.

Основные функции бюджетного комитета — участие в написании бюджета, его корректировке и принятии, а также контроль выполнения. Мы хотим усовершенствовать эту работу, сделать более прозрачной и понятной, хотим купить определенный софт, чтобы появились современные инструменты для контроля выполнения бюджета. Это позволит экспертно, с цифрами, давать оценку деятельности Кабмина в режиме реального времени.

— Что вас не устраивает в деятельности комитета?

— Хотелось бы изменить количество согласований изменений в бюджет. Когда рамка бюджета сформирована, Кабмин начинает по ней работать. В какой-то момент оказывается, что внешние и внутренние факторы не позволяют выполнить программу и нужно в рамках министерства ресурс переместить из одной программы на другую. Тогда приняли правило, что это можно делать, не вынося в зал – в комитете. Сначала Кабмин утверждает изменения и они поступают на рассмотрение в комитет. В бюджетном комитете представлены все фракции, решение принимается простым большинством.

Когда я представителям ЕС сказал, сколько раз за год мы это делаем, они сначала не поняли, потом не поверили, а затем сказали: «Нам нужно это осмыслить». Вот вам цифра: более 3 тыс. раз за два с половиной года мы внесли такие изменения в бюджет. Мы один из самых загруженных парламентских комитетов.

— Как собираетесь это изменить?

— Нужно точнее планировать бюджет, чтобы не было необходимости так часто его менять, и нужна система мониторинга выполнения бюджета. Мы должны основываться не на ощущениях, а на цифрах. Поэтому появилась идея создать институцию, как в других странах, – бюджетный офис. Это нечто вроде главного научного экспертного управления только с функцией финансово-экономического анализа. Его задачи – давать независимую финансово-экономическую оценку влияния на государственный бюджет законодательных инициатив депутатов, Кабмина и президента, а также мониторинг выполнения бюджета.

Например, сейчас в соответствии с 27-й статьей Бюджетного кодекса мы по каждому законопроекту предоставляем вывод комитета – влияет предлагаемый законопроект на бюджет или нет. И, честно говоря, вряд ли я смогу кому-то из своих детей объяснить, в чем смысл этой работы. Жаль, что мы тратим на нее столько времени – на последнем заседании комитета мы рассмотрели, например, 55 таких инициатив. Бюджетный офис помог бы делать глубокий анализ влияния каждой такой законодательной инициативы на экономику в целом и конкретную отрасль.

Кроме того, хотелось бы убрать конфликт интересов. На сегодняшний день каждой законодательной инициативе предшествует экспертиза, которую делает Минфин. И когда инициатором законопроекта является Кабмин, а Минфин дает этому свою оценку, мы видим в этом конфликт интересов. На наш взгляд, для осуществления контрольной функции парламенту нужен свой, независимый, экспертный орган.

Верховная Рада может принимать политические решения. Руки подняли, проголосовали – даешь, скажем, пенсионерам прибавку к пенсии в два раза. А что потом правительство будет с этим делать?

– Вы подготовили третий проект бюджета. На ваш взгляд, качество работы над главным документом страны за последнее время изменилось?

– Когда я впервые взялся за бюджет, было полное непонимание процедур, сложностей, тонкостей работы, и это нормально. У нас высокопрофессиональный секретариат комитета, сотрудники которого проработали от пяти до 15 лет, пережили разных политиков. Я увидел, что это самое сильное звено, и сохранил всех специалистов. Мы максимально прислушиваемся к ним – это наша экспертиза. Плюс Минфин и Счетная палата. Этими тремя мнениями мы руководствовались при принятии решений.

Первый бюджет на 2020 год формировала министр финансов Оксана Макарова. Мы прошли его с такой скоростью, которой не было ни у одного бюджетного комитета в современной Украине. Просто шаг за шагом шли по процедуре. На второй год депутаты более глубоко разобрались в бюджетном процессе, активнее принимали в нем участие, спорили, отстаивали свои позиции и работа шла уже не так быстро.

Третий бюджет – на 2022 год. Такое произошло впервые в истории, чтобы бюджет не был принят в первом чтении за основу и в целом, так как депутаты от оппозиции решили попиариться, настояли на том, чтобы их отвергнутые и частично принятые правки были проголосованы еще и в зале. В итоге я стоял несколько пленарных недель за трибуной, слушал их выступления. Но чего они добились? Проект постановления по бюджету, который предлагал бюджетный комитет, был принят без изменений, потому что все адекватные, реалистичные и обоснованные правки мы и так проработали и учли. А время потеряно. Парламент «завис» на почти две недели в то время, когда мы могли голосовать срочные законопроекты. В том числе – о закупке кислородных станций.

Неадекватными я называю такие предложения, как, например, забрать у МЧС деньги из статьи финансирования аппарата, потому что они, мол, коррупционеры, и дать эти деньги им же, только на другие статьи расходов. Подобное мы не брали в расчет.

В целом законодательная власть сегодня является самой эффективной, на мой взгляд, несмотря на разные нюансы, скандалы, обвинения в бездумном нажимании кнопок. Системная работа происходит, решения принимаются, часть предвыборных обещаний партии «Слуга народа» выполнена.

– А качество этих решений?

– С моей стороны будет корректно говорить только о том, как выполняет свою работу Комитет Верховной Рады по вопросам бюджета.

Я считаю, наша задача как монокоалиции, избравшей правительство, – это правительство поддерживать. Соответственно, все перераспределения бюджетных средств, которые нужно рассмотреть быстро, чтобы поддерживать работу Кабмина, мы стараемся делать быстро. Например, это перераспределения, связанные с закупкой ИВЛ, масок, кислородных станций.

Конечно, популистских заявлений в стенах парламента много. Да, Верховная Рада может принимать политические решения. Руки подняли, проголосовали – даешь, скажем, пенсионерам прибавку к пенсии в два раза. А что потом правительство будет с этим делать, где брать эти средства, неизвестно. Если у вас цель – завтра убежать из страны, то принимать такие решения можно хоть каждый день.

Мы же стараемся опираться на экспертные выводы и документы. Я считаю, что в этом один из показателей качества выполняемой работы. Мы опираемся на выводы Минфина, Счетной палаты, Главного научно-экспертного управления (ГНЭУ). Я считаю, что в вопросах бюджета должны присутствовать точность, прозрачность и объяснение, почему именно так.

Государству нужна инновационная деятельность, в том числе в разработке вакцин и развитии медицины как таковой

– Чем бюджет-2022 принципиально отличается от предыдущих?

– Есть маркеры, на которые обычно обращают внимание. Для меня параметр такой –  бизнесмен рисковый или не сильно. Рисковый закладывает все, что есть, и берет в долг, чтобы в следующем году увеличить свою доходную часть. Но часто, когда вы берете кредит, могут происходить события, которых вы не планировали, и к вашим рискам добавляются еще незапланированные траты. 2020 год был именно таким, с огромным дефицитом. И было сложно объяснить это МВФ. При условии, что мы должны были справиться с пандемией, мы решали задачу создания рабочих мест за счет строительства дорог и программы «Большая стройка». Мы увидели быстрые результаты. К счастью, строительная и дорожная отрасли оказались готовы к государственному заказу.

По бюджету-2022 дефицит уменьшили. Выполнили указ президента с точки зрения финансирования сотрудников Минздрава. Решили, что делать с очередью на жилье участников Антитеррористической операции на востоке Украины, и полностью профинансировали [ее]. Также мы увеличили финансирование армии.

Ожидаем принятия законопроекта №5600, пересмотра макропрогноза и поиска дополнительных ресурсов – за счет чего можно финансировать статьи, которые были нами отработаны в поручениях правительству. Например, хотелось бы выделить больше средств научным учреждениям. Государству нужна инновационная деятельность, в том числе в разработке вакцин и развитии медицины как таковой.

— Законопроект №5600 вызвал негодование в бизнес-среде. Застройщики говорили: за счет того, что мы оптимизируем налоги, в Украине дешевое жилье…

— К сожалению, с метрами было бы честнее оставить те нормы, которые были в законопроекте изначально, но политической воли не хватило, потому что защищали строительный бизнес.

— По итогам первого чтения правительству поручили увеличить социальные выплаты. Каких изменений и когда можно ожидать в этом направлении?

— Работу по поиску дополнительных ресурсов должен провести министр финансов. Когда будет понятно, на какие цифры он будет опираться, мы сможем оценить появившийся ресурс. И понять, как и в каких направлениях бюджет можно сделать  более социальным. Принимать решение будет парламент.

Возвращаясь к вопросу о том, чем отличается бюджет-2022. Я видел интересную инфографику. Два поля, на которых точками отмечены отрасли и направления, в которых формировалась законодательная инициатива «Слуг народа» в бюджетах на 2019-й, 2020-й и 2021 годы. Изначально точки концентрировались в одних и тех же плоскостях. А вот что касается 2022 года, то фокус законодательной инициативы распылился. Она повсюду — космос, вода, лес, экология, Чернобыль…

– Можете рассказать, что именно изменится в бюджете ко второму чтению?

– Мы пока ждем от Минфина доработанный проект закона. Он может к нам поступить на этой неделе. Поэтому сейчас не могу прокомментировать доработки.

Украина привлекательна для туристов из арабских стран, потому что у нас такие природные условия, которые им интересны будут всегда

— За последние семь лет часто говорили, что реформировать что-то быстрее (например, систему налогообложения) нельзя, потому что это чревато нехваткой средств в бюджете. Действительно ли бюджет – такой тормоз для реформ?

— Бюджет не может быть тормозом или пусковой кнопкой реформ. Бюджет – это план финансирования страны. Невозможно в плане поменять нормы налоговых законов, которые существуют. Сначала нужно изменить их, а потом менять бюджет страны.

Другой вопрос, если говорить о налогах, что в целом у нас нет налоговой культуры. Люди не хотят их платить – это раз. Второе – крупные бизнесмены хотят платить мало. Конечно, во всем мире оптимизация налогов не считается преступлением. Так же, как не является преступлением желание оптимизировать расходы на транспортную логистику, к примеру. У нас есть такая форма налоговой гавани, как ФЛП разных групп. Нигде в мире больше такого не существует. Эта форма была придумана на короткий промежуток времени для помощи малому бизнесу. Но ей хотят пользоваться и предприниматели покрупнее, поэтому лимиты на оборот средств, допустимых для ФЛП, постоянно увеличиваются.

Повышать налоги – для Украины не вариант, и мы этого делать не планируем. Наоборот, мы считаем, что надо снижать налоги на доходы, вводить налог на выведенный капитал по примеру Польши и снижать нагрузку на фонд оплаты труда. С другой стороны, мы понимаем, что для развития экономики необходимы равные, прозрачные и понятные правила ведения бизнеса и равное налогообложение. Поэтому политика направлена на детенизацию и реализацию принципа – закон для всех один.

— Насколько Украина действительно зависит от МВФ в вопросе составления и реализации бюджета?

— Может ли существовать современное государство без МВФ? Конечно. Нас никто не заставляет, не просит с ними работать. Это вынужденная потребность – необходимость. К ней прибегает правительство, не имея на данный момент других инструментов привлечения внешнего финансирования.

— Соответствовать их требованиям – наша обязанность?

— У них уже есть опыт работы с развивающимися экономиками – мы не первые и не последние. У них есть четкий шаблон и модель. Плюс с учетом того, что самый крупный донор этой международной организации — США, много всевозможных инициатив и требований исходят с той стороны. В том числе с точки зрения обеспечения стабильности работы финансовой системы.

Например, у человека есть лишний вес. В детстве он перенес операцию на коленях по восстановлению порванных связок. Доктор говорит: «Вы будете здоровее, если сбросите вес, так как связки могут порваться второй раз». Кому лучше от выполнения рекомендаций — доктору или пациенту? Да, некоторые требования сложно выполнить. Но если посмотреть на ситуацию трезво, представить, что это в другой стране происходит, видишь от рекомендаций большую пользу в будущем.

— В бюджете на следующий год заложен рост ВВП на уровне 3,8%. Ряд экономистов, в том числе советник президента Олег Устенко, утверждают, что наш рост должен быть не менее 5% в год. Почему у нас такой скромный прогноз в плане роста?

— А где взять больше? Для большего роста страна должна что-то создавать.

Мы часто говорим про инвестиции. Государство может быть инвестором? Может. И сегодня оно инвестирует в инфраструктуру, потому что без нее бизнесу очень сложно развиваться. Также государству нужно инвестировать в реформу судов, во все отрасли, которые необходимы для роста экономики. Плюс государство, как регулятор, должно создавать комфортные, прозрачные условия для инвесторов, для стартапов.

Допустим, нам показала большие перспективы ситуация с открытым небом, когда к нам приехали туристы из арабских стран. Они заполнили отели Киева, они тратят по $180–200 в день. Лучшего способа завести деньги в Украину сегодня не существует. Поэтому государству нужно выполнить «домашнее задание» и создать условия для того, чтобы такие туристы здесь появлялись стабильно. Это несколько шагов – гостям нужно как-то прилететь, на чем-то перемещаться по стране и где-то жить.

Нужен номерной фонд определенного типа. Такие гости не живут в трехзвездочных отелях, им нужно «пять звезд». Государство должно определить приоритетные участки, на которых нужно создать выгодные условия для создания номерного фонда. Инвесторы пока не готовы строить отели – сейчас очень дорогой рынок земли и очень сложно уговорить владельца уступить ее будущему инвестору дешево. Здесь государство должно взять на себя роль какого-то компенсатора, гаранта, чтобы удешевить вход для инвесторов. Тогда у нас появится и номерной фонд.

Далее – для перемещения по Украине нужны малая авиация и автобусы определенного класса. Их нет. Следовательно, нужно создать условия для их появления. Третье — переводчики в достаточном количестве. Образно говоря, чтобы их хватало на каждый автобус.

Сегодня Европа закрыта, и для нас важно использовать этот момент.

– Но именно в этот момент мы оказались не готовы. Надо сейчас, а мы пока раскачаемся, Европа откроется.

– Мы никогда не будем готовы, если ничего не будем делать. Украина привлекательна для туристов из арабских стран, потому что у нас такие природные условия, которые им интересны будут всегда. Их интересует местность, которая не встречается у них в стране. Соответственно, это не обязательно Одесса и мегаполисы. Им нравятся Карпаты, например. Просто надо создать условия, чтобы курортов было 10, а не один-два, как сейчас. Надо запускать пилотные проекты, попробовать и смотреть на результат, менять налогообложение по отрасли, группе товаров или локации.

У сына 500 тыс. подписчиков в Instagram, еще 500 тыс. – на YouTube. Ему платят за рекламу. Он на этом зарабатывает с 15 лет

– Вы семью во время бюджетного процесса видите?

– Прихожу – они уже спят. Ухожу бывает утром – они еще спят. Правда, по утрам я отвожу дочку в школу, вот с ней по дороге и общаемся. Выходные проводим вместе.

– Ваш старший сын Артем уже совсем независимый?

– Судя по публикациям в СМИ, да.

– Вы читаете сообщения о нем?

– Конечно! Есть вещи, которые вызывают у меня сильные эмоции. Я-то знаю, что он на самом деле порядочный парень, хотя и хочет казаться хулиганом. Но люди, когда смотрят картинки в его Instagram, порой выносят несправедливые суждения.

Например, была ситуация с покупкой машины. На самом деле мы всей семьей на 20 лет ему подарили автомобиль Peugeot — мои родители настояли. Через год сын пришел: «Можно я ее продам и куплю другую?» «Какую?» «Mercedes. В США компания, которая продает бэушные». «Покупай, твоя же машина». Он продал Peugeot за $20 тыс. и, добавив немного, купил Mercedes. Он блогер, снял, как едет на новой машине, смотрится круто, молодежи такие видео нравятся. Выходит публикация: «Мажор такой-то меняет дорогие машины, как перчатки». И мне знакомые говорят: «Артем за $100 тыс. купил машину?» Говорю: «Она $25 тыс. стоит». «Но выглядит же на $100 тыс.!» Есть стереотипы: раз сын депутата, значит, обязательно мажор. А это не всегда так.

– Ну, он у вас эпатажный малый. Недоумение журналистов можно понять – сфотографировался на фоне Кремля во время войны с Россией…

– Он в 14 лет начал лазить (и с тех пор не прекращает) по всем крышам Киева, и не только, и себя снимать. Фотографировался в разных столицах мира, но все обратили внимание только на снимки в Москве.

Его Instagram действительно вызывает странные ощущения. Мне министры говорят: «Наши сыновья на вашего подписаны. А что, на этом можно зарабатывать?» Да, у сына 500 тыс. подписчиков в Instagram, еще 500 тыс. – на YouTube. Ему платят за рекламу. Он на этом зарабатывает с 15 лет.

Как у многих подростков, бывали неприятности. С друзьями как-то залезли в «Эпицентр». Вернее, они спрятались, дождались ночи и давай снимать кино о себе. Потом их полиция искала. Пришлось мне идти к [основателю сети магазинов «Эпицентр» и нардепу] Александру Гереге, извиняться.

Артем работает сейчас в семейном бизнесе. Я ему сказал: «Так сложилась ситуация, и пока нет другого варианта». Конечно, он имеет базовые знания, закончил в Канаде обучение по направлению Film Production. Хочет развиваться в этом направлении, мечтал до пандемии о работе в Голливуде. А еще он очень спортивный парень. Я настаивал, чтобы он поменял контент, предлагал: «Снимай сестру, она смешная. На детский контент проще публику собирать». Но он продолжает искать свою аудиторию. Сниматься в кино – его мечта.

— А с другими детьми как у вас складывается?

— Самому младшему, Роберту, шесть лет, скоро пойдет в школу. Занимается футболом. Папа же не стал футболистом – может, у сына получится. Дочке Марии девять лет. Она занимается балетом и учится в академии искусств по классу хореографии. Ее кумир – балерина Екатерина Кухар. Для меня дети – самое большое счастье. Так меня воспитала мама.