Интервью
Депутат Одесского горсовета Алексей Асауленко: о софинансировании капремонтов, аварийном фонде, общественном бюджете и раздаче подарков избирателям
Алексей, не секрет, что вы пришли в политику из общественной деятельности, “Одесса под контролем” не один год наводила страх на одесских коммунальщиков, вам поверили люди. Но история знает немало примеров, когда общественник, борец за правду, оказавшись во власти, вдруг резко менял свои взгляды и риторику, прекращал борьбу, вливался в систему, с которой раньше боролся. Многих власть портит…
Вот уже год как вы депутат. Что поменялось в голове общественника Асауленко, когда он стал депутатом Асауленко?
Поменялось полностью представления, как работает этот механизм: горсовет, коммунальные службы и организации. Раньше казалось, что достаточно только одного желания, чтобы что-то изменить. На самом деле это очень сложная система. Система, состоящая из множества деталей, и ни одна из этих деталей не хочет менять своего положения, не хочет работать иначе.
Значит, проблема в косности и бюрократии?
Знаете, как сказал недавно один мой коллега, любая система не хочет никакого вмешательства. Вот как-то раньше работало — значит пусть и дальше так работает, ничего другого нам не надо. Поэтому мы сейчас получаем негатив на любые попытки изменений. Это касается как городских служб и организаций, так и самого горсовета. Было бы очень хорошо, если бы каждый вопрос поддерживало в горсовете какое-то количество депутатов. К сожалению, у нас вообще мало депутатов, заинтересованных в каких-то изменениях….
Яркий пример — программа софинансирования капитальных ремонтов. Когда я ещё не был в горсовете, слышал, что этой программой занимается один из депутатов, Олег Звягин. Кстати, он и сейчас нам помогает в работе. Так вот, эту программу пытались сделать давно. Но ничего не двигалось. И это ведь не просто так. Сейчас есть немало заинтересованных лиц, которые на фоне неразберихи в принципах, по которым делаются капитальные ремонты, имеют возможность действовать в своих интересах. Если будут четко прописаны правила, конечно, все будет прозрачно и понятно, не будет этих «темных зон», с помощью которых получается «мутить» на капремонтах, которые проводятся с конкретными депутатами, конкретными подрядчиками с материальной заинтересованностью.
Мы говорим об определенной коррупционной схеме сейчас?
Думаю, да. Понятно, если есть кто-то, кто заинтересован… Альтруисты закончились. А программа софинансирования просто прописала бы использование денежных средств от начала и до конца. Это очень круто, во-первых, потому, что когда люди участвуют своими деньгами в чем-то, они иначе относятся и к процессу, и к результату. До сих пор как было? Сделали вам ремонт. Плохо сделали, где-то недоделки, где-то некачественно. Но вы «не чирикаете», потому что получили это бесплатно. Я уверен, и сейчас, конечно, найдется немало людей, которые скажут: сделайте бесплатно, мы согласны на некачественное.
Так немало и таких, кто согласен, чтоб вообще ничего не делали, лишь бы тариф поменьше платить. И им все равно, что они не получают услуг даже на ту сумму, что платят, лишь бы подешевле было.
Да. В городе огромное количество домов с минимальными тарифами, и люди не понимают, что это лавина, которая накапливается. Когда-то все равно придется собраться и сделать, устранить эту неполадку — например, текущую крышу. Но у нас первый этаж не хочет делать крышу, а девятый не хочет чинить подвал. И никто не понимает при этом, что дом — совместная собственность, и крыши, и подвалы. И тут как с автомобилем: если в него не вкладывать деньги, он в один момент просто остановится.
Так вот, когда я попал в депутатский корпус, понятно, что отношение ко мне в сфере ЖКХ изменилось. Точечно на мои обращения реагируют моментально. Ведь все знают и понимают, как и откуда я сюда пришел, без какой-то поддержки, сам, пролазив на пузе по чердакам и подвалам всего города. Депутатом добиться чего-то точечно стало намного проще: уже не надо ничего снимать на камеру, показывать по телевизору и дожидаться, чтоб обратили внимание и сделали. Теперь я помогаю огромному количеству людей, которые пишут мне в Фейсбуке или звонят по телефону, иногда даже в три часа ночи. Недавно был случай — кто-то выложил в сеть личные номера всех депутатов. Меня спросили, как я к этому отношусь, так я ответил, что даже не расстроен. Для меня ничего не изменилось, мой телефон давно достояние общественности, и посреди ночи получить звонок о текущей у кого-то крыше — нормальная практика.
Раз уж мы коснулись программы софинансирования капремонтов. Городской бюджет — это деньги всех налогоплательщиков города. Многоквартирный дом — частная собственность жильцов этого дома. Почему вообще город должен финансировать ремонты чьей-то частной собственности, справедливо ли это по отношению к налогоплательщикам?
Абсолютно верно, что так вообще быть не должно. И софинансирование — как раз первый этап ухода от практики финансирования капремонтов, мы постепенно меняем реальность и в конце концов придем к тому, что собственники будут полностью сами делать все ремонты в своих домах. Но на данный момент люди без дополнительной помощи просто не справятся.
А почему до сих пор не запустили такую программу?
Я на такие вопросы научился отвечать: “Потому что”. Слишком много людей заинтересовано, чтоб это было не так. Чтоб зарабатывать деньги на всех этих масштабных дорогостоящих работах.
Сейчас город не может самоустраниться и сказать: ваши дома — вы их и чините? И тратить бюджет на действительно общегородские вопросы?
Это будет социальный всплеск. Городская власть всегда заинтересована, чтоб жители были всем довольны, никто не хочет потрясений. Я вот сейчас занимаюсь аварийным фондом. Там давно существует вопрос, что должен быть список, в котором бы город четко определил: эти дома мы будем делать, а эти нет. Лучше отдать их, чтоб застройщики расселили и построили что-то новое и приличное на этом месте. Но это вызывает большие опасения. Мне говорят: вы же понимаете, что если мы напишем такой список, то жители тех домов, которые в очереди на ремонт оказались не на десятом, а на двадцатом месте, будут спрашивать, по какому принципу мы это определили. Вот такие заигрывания… Хотя можно ведь сделать экспертизу, посчитать, объективно определить очередность. Но все боятся недовольства жителей. При этом наличие четкой очередности дало бы возможность нормально работать. Сегодня один дом, завтра второй — и так постепенно стал бы заметен результат.
Впрочем, именно по этому вопросу есть небольшие изменения. Еще в начале года я инициировал совместное заседание комиссий по ЖКХ и строительству и архитектуре. Правда, заседание состоялось только в октябре, 10 месяцев понадобилось на раскачку. Это к вопросу о том, как все здесь работает…
Вам мешает работать косность, безынициативность большинства коллег по совету. А мешает ли работе политика? Существуют интриги, конкуренция именно по партийным вопросам?
Вот этого как раз почти нет. После выборов мы включились в работу, и не делим, кто от какой партии. К тому же мэр на это очень плохо реагирует. Есть некоторые депутаты, которые в своих выступлениях пытаются заниматься пиаром, демонстративно критикуют городского голову. Но это редко касается реальных рабочих моментов.
На самом деле такие вот демонстративные выступления на заседаниях ради пиара очень заметны….
Да, есть определенная категория депутатов, которые от заседания к заседанию готовят пламенные спичи, чтобы попасть в новости, в телевизор. Первое время по неопытности я принимал их выступления за чистую монету, после заседания мог подойти к человеку и предложить какое-то решение поднятого им вопроса. В ответ на меня смотрели с недоумением. На самом деле решение и последовательная работа никого не интересовали, была речь ради речи. Поэтому сейчас я стараюсь крайне редко выступать, и только строго по делу, если без этого никак не обойтись. Когда говорю о чем-то, это значит, я точно буду сам это делать, на это у меня есть план действий, прописанные шаги и пункты.
Например, программа софинансирования капремонтов? Ваше последнее выступление на сессии как раз касалось этой темы, и там были очень конкретные пункты… Как вообще так получилось, что была создана программа, ее разрабатывали специалисты, а в итоге на сессию вынесли нечто совершенно другое?
В начале года была достигнута договоренность, что департамент городского хозяйства вместе с инициативной группой, в которую вошли Евгений Мальнев, Сергей Олевинский, Анна Глушкова, Ольга Нагуш, вместе будут работать и выдадут в результате хорошую взвешенную программу. В течение целого года что-то переносилось, встречи по каким-то причинам были неэффективными, что-то не складывалось… Как говорится, что-то пошло не так…
Это был саботаж? Или разгильдяйство?
Это был хорошо организованный хаос, чтобы провалить работу. Чтобы мы получили сырой пункт софинансирования в действующей программе…
Чтобы его не приняли?
Нет, чтоб его приняли, но он никогда не заработал. Такой мертворожденный проект, который вроде бы и есть, потому что достали общественники и Асауленко со Звягиным, но его как бы и нет. Еще за несколько месяцев до того, как программа была представлена, инициативная группа, и я в том числе, поняли, что происходит. Что никто и не собирался ничего предпринимать. Перед сессией мы приготовили документ. Там был сравнительный анализ — как должно быть, как должна работать самостоятельная программа, и как написано в предложенной нам программе. С аргументацией, со ссылками на законы. Серьезный документ, в котором подробно расписано, что нужно изменить для эффективности программы. С этими правками я обошел всех глав департаментов, которые проверяют эту программу. Всем рассказал, показал, предложил прислушаться… И никто этого практически не сделал. Пришлось уже на сессии обратиться за помощью к мэру и озвучить прямо там те пять пунктов, которые, если их не поменять, просто сделают бессмысленной всю программу. И теперь благодаря этому есть протокольное поручение, оно направлено профильному вице-мэру Жеману и в департамент городского хозяйства. В нем предлагается совместно с депутатом Асауленко разобраться и внести те самые изменения.
Это протокольное поручение будет выполнено? Или снова исполнители начнут изворачиваться, чтобы ничего не менять?
Я подозреваю, что может быть очередная попытка сделать вид, что “мы пытались, но у нас ничего не получилось”. Если так произойдет, для меня это будет последней каплей, после которой мы перейдем к жестким действиям на законодательном уровне. Будем инициировать проверки через Киев, чтоб все-таки довести эту программу до конца. Но мне очень хочется верить, что прямое распоряжение мэра они все же не проигнорируют… Хотя, безусловно, проработав в горсовете год, я понимаю, что для департаментов и служб есть множество лазеек представить все так, как будто они действительно приложили усилия и все сделали, но ничего не получилось по чьей-то вине. Это их козырная карта. И те люди, которые потом мэру это объясняют, — его приближенные. Он им верит. А кто-то (допустим, Асауленко), по их словам, просто пиарится и хайпует, рассказывая неправду. Это жутко неконструктивно и на самом деле вредно для города, очень по многим направлениям у нас проблемы именно потому, что кто-то решил что-то не делать, преподнеся мэру искаженную информацию.
Среди ваших предложений по усовершенствованию программы есть пункт о внесении в нее кооперативных домов. На каком основании в программу могут входить ЖСК? Ведь они изначально принадлежали собственникам квартир, все ремонты всегда делали сами, и если запустили дом, то и виноваты сами. В бывших государственных домах хозяйствовали жэки, и даже в положении об ОСМД раньше был пункт, что при передаче в управление совладельцам в доме должны сделать полный ремонт за государственный счет.
Этот пункт отменили, потому что он был совершенно нереальным в нашей реальности…
Да, конечно. Но как минимум у жителей таких домов есть какое-то моральное право требовать что-то от государства. С ЖСК все иначе…
У нас есть огромное количество домов, и ОСМД, и с управляющими компаниями, и ЖСК, и я бы не делал между ними разницы. Мы говорим о том, что нужно привести в нормальное состояние жилой фонд города. И я не вижу ничего плохого в том, что мы людям поможем. Не потому, что они когда-то принадлежали или не принадлежали городу, а потому, что это точно такие же одесские дома, в которых живут точно такие же одесские люди, как и остальные. Это моя позиция. Единственное, что нужно — прописать четкие критерии: что, на каком основании и в какой очередности подлежит ремонту. Потому что сейчас, например, там нет ограничения по возрасту домов. Мы это обсуждали с группой, разрабатывающей проект. Мы вообще постоянно с ними находимся в контакте и в хороших отношениях… Так вот, мы с ними обсуждали такую минимальную цифру как 25 лет. К этому моменту как раз заканчивается срок эксплуатации лифтов и самое время заниматься коммуникациями.
Еще слабое место программы — работы, которые могут проводиться. Там всего два вида работ: пожарная безопасность и энергосбережение. Для одесского жилого фонда это ни о чем. А если включить другие, то получится неразбериха, когда один подъезд делается по софинансированию, например, а другой — бесплатно. Конечно, люди этого не поймут. Лучшим выходом, конечно, было бы полностью “отдать” капитальные ремонты на софинансирование. Это было бы логично и эффективно.
Кстати, во многих городах Украины так и делают. Например, в Киеве все капремонты — только по софинансированию. А в Запорожье программа софинансирования включает массу критериев, и процент финансирования городом зависит от вида работ, этажности здания, количества подъездов и стоимости самих работ…
Вот мы тут сейчас что-то изобретаем, а ведь оно уже давно существует и работает где-то. Нужно просто использовать этот опыт.
Обычно такие программы имеют четкую концепцию. Во Львове, скажем, софинансирование в первую очередь касалось исторического центра, и ремонтировали фасады, приводили к аутентичному виду балконы — чтобы убить сразу двух зайцев: не только восстановить жилой фонд, а еще и сделать город более привлекательным для туристов. Может в Одессе тоже стоит начать с чего-то такого, а не заниматься сразу всем?
Мы рано или поздно к этому придем. Но на данном этапе не делается даже самый минимум, самые первые начальные шаги для того, чтоб запустить программу в принципе. Поэтому наша задача хоть как-то начать. Этот год мы, по сути, тестируем возможности и готовы согласиться на все, лишь бы программа работала. Потом, конечно, туда войдут новые пункты, новые позиции… Но вот сейчас мы говорим о пожарной безопасности. Установка системы оповещения на один подъезд стоит миллион гривен. И еще миллион — система пожаротушения. Это означает, что нужно собрать 300 тысяч с людей. В каком жилом доме готовы сдать такую сумму?..
При этом надо учесть, что для большинства людей и задача эта не приоритетная. Чаще думают о состоянии крыши, текущих трубах, отоплении. Когда еще тот пожар будет… Или вообще не будет его.
Наверняка найдутся люди, которые все же захотят и соберут. Возможно, у них уже есть на счету какие-то деньги, которые они готовы отдать именно на это. Но таких желающих, безусловно, будет очень мало. И задача для многих это не самая острая, и суммы уж больно существенные. Поэтому я говорю о том, что нельзя было убирать из списка работ ремонты подъездов. Там намного меньшие суммы, 100-150 тысяч всего, и людям пришлось бы по тысяче-полторы с квартиры собрать. Это куда проще, и эффективность софинансирования была бы в разы выше, и результат заметнее.
Оговоренная сумма на программу софинансирования на следующий год — 20 миллионов гривен. Причем это не выделено бюджетом, а пока только оговорено на словах. Если устанавливать противопожарную систему — это 15 подъездов от силы. На весь город… Просто капля. А ремонтов подъездов было бы заметное количество. Но эта сфера находится сейчас в “темной” зоне чьих-то интересов, поэтому отдать ремонты в программу с прозрачным финансированием эти люди не готовы. То же касается и лифтов. Правда, там работы более дорогостоящие, но для многих домов это было бы интересно, учитывая состояние наших лифтов. Большая часть из них отработала свой ресурс, а многие на подходе…
А что, если программа так и не заработает, учитывая, что ее приняли совсем не в таком виде, как вы планировали? Может за нее и голосовать не стоило?
Кстати, некоторые меня в этом и обвиняют сейчас. Что не нужно было голосовать. Но они не понимают, что тогда не было бы вообще ничего. А сейчас, пусть не так, как хотелось, но есть шанс что-то сделать. И я не отступлю. Я эту программу двигаю давно, буквально как свой личный интерес, я стучусь во все двери, ругаюсь, прошу — я приложил слишком много усилий, чтоб взять и опустить руки. В нашем городе это так работает, что сперва оно должно произойти, стартовать — а уже потом дорабатывается. Я верю, что после доработки, обещанной мэром, у нас будет пусть несовершенная, но работающая программа. С чего-то надо начинать… Я прекрасно помню свои прежние эфиры, в которых говорил: “Ну как же так, почему не сделать сразу и хорошо?” Сейчас я понимаю, что так, к сожалению, не будет. Так не делается в Одессе… Приходится по капле, по шагу двигаться.
Это о компромиссах. Часто приходится идти на компромисс депутату?
Не назову это компромиссом, но надо постоянно… разговаривать. Разговаривать, объяснять, убеждать. Мне самому до сих пор не совсем понятно, как это так: мы воюем за что-то на самом деле правильное и нужное для города, но за все это приходится воевать, выцарапывать, добиваться. И все это тормозится, идет колоссальное сопротивление системы…
Какие еще проекты, кроме программы софинансирования капремонтов, сейчас для вас важны? За что сердце болит?
Я для себя выделил сейчас три основные направления. Во-первых, это софинансирование. Во-вторых, аварийный фонд. Там нужно, чтоб появилась четкая информация и понятная последовательность восстановления, а не размытые формулировки и неясные 9 миллиардов на все, без конкретики. Так удобно говорить, чтоб навсегда закрыть вопрос. Мол, это слишком дорого, у нас столько денег нет, мы не можем это сделать. Но для эффективной работы можно и нужно что-то предпринимать. Для начала хотя бы составить список всех объектов, и по итогам совместной комиссии даже есть по этому поводу поручение городского головы. Но на данный момент составлен такой список только по Приморскому району. А два района, в которых самое большое количество аварийного жилья — Малиновский и Суворовский — пока молчат. А именно там есть прекрасная возможность предлагать застройщикам расселять аварийные дома и строить на их месте многоэтажки. Это и городу бы помогло, и проблему бы решило.
Кстати, застройщики сейчас стараются не расселять дома, а строить там, где пустующие земли, бывшие цеха и склады…
Их в чем-то можно понять. У нас, действительно, нередки ситуации, когда в квартире на 15 метров прописано 10 человек, и все они потом требуют себе по квартире. Я думаю, что это должно быть некое трехстороннее соглашение, в котором город может взять на себя посредничество. Чтоб и застройщик не позволял себе слишком много, но и жители выставляли адекватные требования. Тогда все можно было бы решить.
И третье направление моей работы — общественный бюджет. Сейчас я член комиссии по общественному бюджету, а когда-то давно, в 2016 году, с группой общественников ездил в Польшу смотреть на их опыт, как это работает там, мы учились. С нами тогда параллельно ездил заместитель мэра Орловский, тоже ознакамливался. И когда после этого в Одессе впервые стартовала программа общественного бюджета, мы очень гордились, что на нее выделили целых сто миллионов гривен — больше, чем в других городах. Чтоб вы понимали, сейчас это уже 50 миллионов. Я тоже был одним из участников, мои проекты прошли. Получается, что я знаю этот вопрос со всех сторон и позиций, такого опыта и понимания, как у меня, у других нет. Это если без лишней скромности.
Вот по общественному бюджету как раз недавно был громкий скандал. На одном из реализованных проектов на Жеваховой горе, говорят, украли миллион. Из выделенных полутора. Это именно так работает? Или так случайно получилось?
В первый год была огромная раскрутка и резонас, свои проекты на общественный бюджет подавали все подряд, кто только услышал о существовании такой программы. Тогда на большой проект выделяли 5 миллионов, а на малый полтора. Сейчас финансирование сократили и дают максимум полтора миллиона на большой проект.
Как это работает в Польше? Общественник приходит со своей идеей и проектом, и если он прошел, то получает в руки деньги и сам реализует все, что придумал. Есть орган, который принимает работу, и если претензий нет — то на следующий год участник может рассчитывать на большую сумму. Кроме живых денег на реализацию авторы проектов еще и зарплаты получают. У нас же все делают подрядные организации, которые человек сам не может выбрать, и к которым очень часто возникает множество вопросов… Чиновники, которые реализуют чужие проекты, совершенно не заинтересованы в качественном результате и преследуют свои интересы, и результат получается соответствующий.
Это способ распилить бюджет? Или просто привычка делать все как попало?
И то, и другое. И еще возможность использовать общественный бюджет как дополнительную рекламу для себя и определенной политической силы, не будучи заинтересованными в результате. Например, мой проект, который реализовали — урны и стойки с пакетами, чтобы убирать за домашними животными. Их установили в городских парках, сто штук. И с февраля по сегодняшний день они стояли пустые, без пакетов. Потому что пакеты кончились, а у Горзелентреста, которому поручили реализацию проекта, не было денег, чтоб закупить еще, а департамент ЖКХ не посчитал нужным это сделать. В проекте прописано было, сколько пакетов нужно на год, но их не хватило даже на полгода…И несмотря на то, что я как депутат направлял обращения о выделении финансирования на закупку этих злосчастных пакетов, и суммы там небольшие, тем не менее, ничего не произошло. Всем было плевать. Хотя если бы их закупили, стало бы чище в парках, красивее, и тем же коммунальщикам проще работать было… В этом году, учтя опыт прошлого, мы при составлении аналогичного проекта сократили в два раза количество урн, чтоб взять больше пакетов, чтоб их хватило на дольше. Но при этом очень хотелось бы еще повысить уровень культуры одесситов. Потому что одна из причин, почему этих пакетов не хватило — их использовали не по назначению, воровали. Кто-то отматывал себе, дети набирали в них воду и бросались, кто-то просто портил. Все это, безусловно, очень печально наблюдать.
За период существования в Одессе общественного бюджета как изменился состав участников конкурса и характер проектов?
Сейчас проекты подают в основном СОНы, определенные управляющие компании и определенные депутаты. Инициативные группы и общественники теперь там редкость. Но и такие есть, конечно. Хороший пример — Александр Прохоров, который подал проект велопарковок возле школ. Все мы видели американские фильмы, в которых дети садятся на велосипед и едут на нем в школу. Было бы прекрасно, чтобы такая инициатива состоялась, тем более, что в городе вообще активно развивается велосипедная инфраструктура, все больше появляется велодорожек. Странный для меня проект, но в то же время полезный — это идея нанесения схемы маршрутов на остановках общественного транспорта. На самом деле этим должны заниматься перевозчики, это их прямая обязанность… Но получается, что если через общественный бюджет сейчас этого не сделать, то этого просто не будет.
Среди проектов общественного бюджета в этом году очень много таких, которые касаются очень небольшого количества одесситов. Грубо говоря, каждый, кто хочет детскую площадку у себя во дворе, может вынести проект и получить финансирование. Но есть ли смысл воплощать настолько локальные проекты?
Когда мы обсуждали это на комиссии, я как раз и говорил, что обязательно нужно смотреть, для кого будет проект, кто будет потом обслуживать построенное. Но как справедливо заметила глава комиссии по общественному бюджету Светлана Бедрега, если мы начнем сейчас с этим разбираться, то останемся вообще без проектов. Потому что общественный бюджет буквально завален вот такими идеями. И потом эти площадки разбитые стоят по всему городу, никто за ними не следит, и мы придумываем, что с ними делать…
Сейчас получается, что проще установить новую площадку, чем найти, кто починит старую.
Это да. По моему мнению, у нас масса площадок, которые было бы проще и безопаснее снести, чем пытаться чинить. Да и кто их чинит? По старой традиции жэки, которые вообще не должны этого делать. Мы говорим о том, что если возле дома стоит площадка, то в тарифе СДПТ это должно быть учтено. Жильцы сами должны платить за обслуживание и ремонт этой площадки. А у нас нет такой привычки — платить. И 70% жильцов просто откажутся, скажут, что им это не нужно. За границей это все происходит иначе. Там если есть что-то во дворе, то ты за это платишь, пользуешься или нет. Конечно, где-то есть и городские службы, которые этим занимаются, но у нас в Одессе создавать отдельную службу для содержания детских площадок считаю нецелесообразным.
Вернемся к вопросу о политике в горсовете. Несколько сессий подряд Ольга Квасницкая выносит один и тот же проект о создании на Фонтане, на месте бывшего санатория “Красные Зори”, мемориального парка. Идея, казалось бы, прекрасная — еще один парк, тем более на месте с историческими захоронениями. Но депутаты без всяких объяснений голосуют неизменно против.
Я как раз всегда голосовал за. И вся наша фракция тоже.
Тем не менее, когда на этом месте высаживали деревья, из вашей фракции пришли не все…
Я думаю, высадка деревьев — символическое действие, которое внимание привлекает, но ничего не решает. Гораздо важнее, кто как голосует, чем кто пришел или не пришел сажать деревья.
Так почему же большинство депутатов против?
Прямо этого никто не скажет. Можем предполагать, что есть некая финансовая заинтересованность, и те силы, которые на этой земле планируют что-то свое, к сожалению, контролируют часть депутатского корпуса. Тем не менее, на последней сессии за парк было рекордное количество голосов — 29. Еще пять человек, и решение было бы принято.
Значит есть шанс, что на следующей сессии все проголосуют за?
У меня есть подозрение, что на следующей сессии могут не проголосовать те, кто проголосовал на этой. Я даже планирую по этому поводу выступить и сказать: если те, кто в прошлый раз голосовал за парк, в этот раз передумают, станет понятно, что это была не хорошая добрая инициатива с их стороны, а продуманный ход. Заведомо зная, что голосов все равно не хватит, некоторые депутаты таким образом решили сделать себе “лицо” в глазах общественности. Но мы будем это наблюдать в динамике.
Что еще волнует депутата Асауленко в Одессе?
У меня есть много вопросов по строительству на Глушко, 17А, на месте детского сада на территории моего округа. Там ведутся работы уже давно, и господин Альперин, лишенный гражданства и находящийся под санкциями, продолжает свой бизнес, наплевав на всех вокруг. Хотя все понимают, что строить там нельзя: ни старые коммуникации не выдержат такой нагрузки, ни инфраструктура не рассчитана на это здание. Там на весь микрорайон две переполненные школы и остался один детский сад из шести предусмотренных, уже сейчас дети в нем спят на трехъярусных кроватях — а что будет, если построить новые высотки? Я написал множество обращений от себя и от фракции во все возможные инстанции, постоянно говорю об этом, мы были там на месте с народным депутатом, сделали все доступные и возможные шаги. И даже несмотря на то, что есть официальная позиция и городского головы, и его заместителя по строительству Михаила Кучука, которые утверждают, что поддерживают нас — стройка продолжается. Но там проиграны городом все суды, к сожалению. Осталась последняя третья инстанция, и мы верим, что хотя бы там у нас получится отстоять права одесситов. Но находиться в суде дело может еще очень долго… А если за это время будет выстроена коробка, все же понимают, что потом никто не будет ничего сносить. К сожалению, на практике не раз с таким сталкивались, когда незаконное строительство становилось законным задним числом. А вот чтоб сносили этажи — увы, ни разу не видели. И сейчас уже собрано более полутора тысяч подписей жителей против этой стройки, мы продолжаем бороться.
Вы депутат уже год. За это время уже можно делать какие-то выводы. Есть желание быть депутатом и дальше, участвовать в выборах и на следующий созыв?
Пока есть понимание, что что-то менять очень сложно. Но у меня впереди еще четыре года. Посмотрим по результатам. Ближе к концу каденции, как говорится, будем посмотреть.
А если бы выборы были уже завтра, проголосовали бы одесситы за кандидата в депутаты Асауленко? Вы хороший депутат для своих избирателей?
Было бы неправильным сказать, что я себя считаю не очень хорошим депутатом. Конечно, стараюсь быть хорошим. Что касается голосования… Тут есть нюансы. Вот недавно была у меня встреча с представителями СОНа, и меня прямо спросили: скоро Новый год, вы собираетесь развозить пакеты с продуктами? И когда я ответил, что нет, что считаю это подкупом избирателей, на меня посмотрели с явным непониманием. Я как депутат могу помочь с реальными масштабными вопросами, которые не решить без меня. Но от депутата ждут другого. И ведь это не возникло ниоткуда. Так действуют на протяжении многих лет, покупая голоса, люди к этому привыкли. Произошла подмена понятий, и многие искренне думают, что именно это правильно, а то, что я говорю — неправильно… Они рассуждают так: не дает подарки — значит жлоб. Себе наворовал, а делиться и помогать не хочет. Вот такие стереотипы хотел бы изменить.
А на что пошел ваш депутатский фонд в этом году?
Когда я еще не был депутатом, я внимательно наблюдал и вникал, как же это все работает, было интересно попробовать на практике самому. Поэтому распределил я свой депутатский фонд по трем разным направлениям. С департаментом образования в детском саду №106 были сделаны три современные деревянные площадки, качественные и с хорошим покрытием. Часть средств, совместно с моими коллегами Ковальчук и Филимоновым, я вложил в восстановление библиотеки на Инглези — там было здание в жутком убитом состоянии, которое не ремонтировалось, наверное, с советских времен. Сейчас в нем как раз ведутся работы. И третье — это двери на общие балконы в нескольких зданиях. Ко мне обратились люди с жалобами, у них буквально снег зимой лежал на лестничных клетках. Вроде бы не такая большая задача, но они собрали максимальное количество подписей, и я решил помочь.
Значит раздачи конфет, детских площадок и праздников с аниматорами во дворах не будет?
Я хочу верить, что на самом деле мой путь единственный правильный, хоть он и не поддаётся пониманию некоторых «авторитетных» депутатов и чиновников, но подстраиваться под кого-то я не собираюсь, вы же меня знаете!
Интервью
Депутат Одесского горсовета Сергей Данилюк: об общественной деятельности, работе депутата во время войны и будущем городского совета
Давайте начнем разговор с вопроса, чем сейчас занимаются депутаты Одесского городского совета. Похоже, что она больше не работает, чем работает. Это так?
Так и есть. Привычная работа горсовета нарушена, и мы с вами прекрасно понимаем, почему именно так происходит. Я даже не знаю, чем занимаются большинство депутатов. Кто-то работает на округах, кто-то вообще уехал из страны.
Мы работаем. С самого начала войны работали, ни дня моя депутатская приемная не была закрыта, просто мы переформатировались из депутатской деятельности в общественную. До того, как стать депутатом, я долгое время руководил общественной организацией «Наши Черемушки», поэтому теперь мы снова сосредоточили внимание на этом.
То есть, вы сейчас не можете работать как депутат, или запросы людей к вам изменились?
Конечно, возможностей стало гораздо меньше. Например, земельная комиссия, членом которой я являюсь, не работает. Ни разу с начала войны мы не собирались. А это значит, что остановились все земельные вопросы, не выделяются участки под застройку, люди не могут оформить документы. Есть объективные причины такого положения вещей – в связи с войной закрыты реестры, есть определенные сложности с получением информации. Кроме того, не все депутаты комиссии сейчас в Одессе, а значит, собрать кворум также было бы сложно.
Даже одесский депутатский портал, с помощью которого очень удобно общаться и с избирателями, и с чиновниками, сейчас не работает. Приходится присылать по необходимости бумажные письма, на них не всегда отвечают. Не могу сказать, что все департаменты и управления плохо работают, некоторые, напротив, демонстрируют удивительную самоотверженность. В частности, городской департамент труда и социальной политики во главе с Еленой Петровной Китайской, на который с началом войны рухнула огромная ответственность и напряжение, с честью преодолевает все трудности. Попечительские и координационные советы работают на полную мощность, матпомощь выделяется. Хочется, когда закончится война (а она закончится скоро), чтобы мы обратили на это внимание и не забыли тех, кто вкладывал душу и силы, работал ради благосостояния наших граждан.
А почему не работает депутатский портал? Там, кажется, нет тайной информации, и в Одессе нет активных боевых действий, зачем было его закрывать?
Официально нам сообщили, что это делается из соображений безопасности. Да, я тоже расстроен таким положением вещей, и, действительно, во многих городах подобные порталы продолжают работать. Было бы очень хорошо, если бы и в Одессе возобновил работу. Депутатский портал – это настолько удобный инструмент для работы депутата, он насколько эффективен и действенен! С его помощью мы имеем возможность решать гораздо больше вопросов быстрее и эффективнее, не бегая за кем-то, а онлайн. Я очень сомневаюсь, что этот портал несет какую-то угрозу для рассекречивания данных.
А какие именно вопросы наиболее актуальны сейчас для ваших избирателей? Вы говорите, что общаетесь с ними каждый день. С чем приходят люди?
Каждую пятницу у нас проходит депутатский прием – несмотря на определенные сложности, я остаюсь депутатом и работаю как депутат. Люди обращаются с очень разными проблемами, где-то 80% из них – социально-бытовые. Самые главные вопросы – материальная помощь. На лечение, оздоровление, погашение задолженностей за коммунальные услуги, питание. Это очень важно сейчас, и мы помогаем всесторонне. Во-первых, на уровне консультации. Разъясняем какие документы нужны, чтобы получить помощь. И когда человек собрал нужные справки, добавляем депутатский запрос и рассматриваем вопросы на комиссии. Для тех, кто действительно нуждается в помощи, выделяются и средства, и продуктовые наборы – по их потребностям. Такая возможность сейчас есть не у всех, и я очень рад, что могу помочь в этом вопросе.
Есть также вопросы жилищно-коммунального хозяйства. В довоенное время это была вторая по актуальности тема. В этой сфере, к сожалению, сейчас невозможно ничего сделать, разве что жители будут действовать своими силами. Текущие ремонты, замена оконных блоков в рамках программы энергосбережения – все это во время войны остановлено.
Во-первых, средства местных бюджетов, которыми ранее распоряжались депутаты, так называемый депутатский фонд, весь передан на нужды Вооруженных сил Украины. Во-вторых, по понятным причинам оплата услуг обслуживающих предприятий и их финансирование государством существенно снизились.
Но текущие ремонты невозможны не только потому, что нет средств, а в первую очередь из-за невозможности обеспечения материалами. Даже то производство в Украине, которое не приостановилось, не осталось на оккупированных территориях, направляет свою продукцию на ремонт разрушенного врагом жилья. Поэтому нуждающимся в обычном ремонте придется подождать, к сожалению.
К вам обращаются люди за помощью. Какие именно категории больше всего в ней нуждаются? Кого больше среди просителей – это пенсионеры, переселенцы?
В начале работы мы решили выделить определенные категории, наиболее социально незащищенные. Это были пенсионеры, люди с инвалидностью и многодетные семьи. И, конечно, переселенцы. Если они находятся на территории округа, мы, безусловно, помогаем.
Вообще, нашу общественную организацию давно и хорошо знают на Черемушках, и обращаются все, кто рядом – мы не можем отказать, стараемся помочь каждому. И тот список, который был в начале, сейчас пришлось расширить. Потому что даже семьи, ранее способные себя обеспечить, сталкиваются с трудностями. Люди теряют работу, не могут найти новую. Все дорожает, и обнищание касается уже очень многих людей.
Нашей общественной организации уже более 10 лет, потому и мы хорошо знаем жителей, и они нас – это не чужие люди. Обращаются за помощью соседи больных пенсионеров, приходят каждый со своими проблемами. Мы издаем ежедневно около 50 продуктовых наборов, помогаем сотням и сотням людей.
Поскольку у вас нет сейчас депутатского фонда, как вы говорите, где берете деньги на это? И вообще сколько средств потратили, скольким людям помогли с начала войны?
Вы знаете, я не могу сосчитать. У нас есть все записи, но никто не подсчитывал специально эти цифры. Первое время мы доставали из собственных карманов все, что было, и делились чем могли – наши жители приносили и продукты, и переводили деньги на покупку необходимого. Когда свои средства закончились, стали искать возможности сотрудничества с международными партнерами, благотворительными фондами. Недавно у нас зашли деньги от Германии, например. Сейчас мы работаем с грантами, это ощутимая помощь.
Как выглядит типичный рабочий день депутата Данилюка? Раз в неделю у вас депутатский прием, а остальное время?
В течение недели к нам постоянно поступают телефонные звонки, приходят люди – не каждый может прийти в приемный день, поэтому посетители есть и в другие. Мы обрабатываем заявки, потому что потребности бывают разные, иногда это лекарства, продукты или средства гигиены – нам нужно сформировать списки, подсчитать, сколько средств нужно, чтобы все это закупить. Есть много организационных моментов.
Лицам с инвалидностью или пожилым людям, одиноким пенсионерам мы развозим помощь по домам, остальные могут прийти в приемную и получить положенное на месте.
Сергей, вы очень ответственный депутат. А как вообще вы пришли в депутатство? Это получилось само собой, или стать народным избранником было вашей целью?
Вы знаете, никогда не было такой цели. Это было столь спонтанное решение… И даже не моя идея. Жители нашего микрорайона, которые обращались в течение последних лет в возглавляемую мною общественную организацию, говорили: “Иди в депутаты, попробуй! Мы тебя поддержим!”
Сначала я воспринимал это почти как шутку, не обращал внимания. Но постепенно задумался – почему нет? Конечно, ничего особенного я не ждал, но как-то само собой все произошло… Я не ждал, но стал депутатом с первого раза.
Многие общественные деятели, получив власть, переживают определенную метаморфозу. Борец за правду сам становится частью системы, против которой выступал, и понимает, что все не так просто изменить, как казалось. У вас что-то подобное было?
У меня ничего никоим образом не изменилось, и объясню почему. До того, как попасть в горсовет, я пять лет работал помощником депутата, как юрист занимался многими вопросами, а значит прекрасно понимал всю кухню депутатской работы. На самом деле это дает больше возможностей, чем просто общественная деятельность.
Это ваша точка зрения изнутри, так сказать. А как другие, не сетуют, что став депутатом вы изменились, стали менее доступными, «звезда во лбу» засияла?
Нет, потому что я остался прежним. Разве что иногда какие-то знакомые упрекают, что у меня теперь мало времени, чтобы встретиться, просто поговорить, даже на телефонный разговор иногда не получается выделить более 5-10 минут, хотя раньше мог говорить полчаса.
А как насчет предвыборных обещаний? Все исполнено?
Нет, к сожалению. Во время выборов я обещал жителям, что будет разработана и принята программа по ливневым канализационным сетям. И вроде бы ее действительно приняли, депутаты проголосовали, но на практике программа не работает. Конкретных действий так и не произошло. Также завис еще до войны вопрос гаражей. Выходит, что де-юре я свои обещания выполнил, но на деле людям от этого никакой пользы.
Почему в реальности невозможно все это реализовать?
Сложный вопрос. На самом деле речь идет о системе, которая не обслуживалась годами, даже десятилетиями. Не работала, не инвентаризировалась, не рассчитывалась очень-очень долгое время. И должен быть кто-нибудь, кто готов взять на себя ответственность, заняться этим и получить определенный результат.
И кто это должен быть, чья это действительно зона ответственности?
Дело как раз в том, что очень много исполнителей: так сказать, все и никого. А должен быть кто-то один, кто возьмет на себя это дело.
Если бы не война, вы бы «добили» этот вопрос как депутат?
Конечно, я не сижу сложа руки, я пишу обращения и запросы, слежу, как происходят те или иные вещи, на какой стадии, не пускаю на самотек дело. Но я прекрасно понимаю, что до конца этой каденции осталось два с половиной года, и за это время, конечно, я не успею закончить, каких бы усилий ни прилагал.
И тут возникает сразу логичный вопрос: будете ли баллотироваться на следующих выборах в горсовет, чтобы по крайней мере реализовать начатое? А может, есть более амбициозные планы, идти дальше в Верховную Раду, например?
Меня точно не интересует то, что выше, мне интересно то, что рядом и здесь, на что я могу повлиять. Что касается городского совета – увидим, как дальше будет…
Но желание такое, по крайней мере, есть?
Да, желание действительно есть.
Мы уже обсуждали вашу работу в земельной комиссии. Вы сознательно избрали именно эту комиссию, или предпочли бы заниматься в горсовете другими вопросами?
Я готовился к работе в комиссии по ЖКХ, ведь коммунальное хозяйство – это именно та тема, которой я больше занимался, которая мне близка, и в которой у меня есть определенные наработки. Однако в эту комиссию от нашей партии делегировали не меня, а Алексея Асауленко. Он тоже специалист в сфере ЖКХ, у него был большой опыт в этом вопросе. А на земельную комиссию желающих не нашлось, так что снова вышло все само собой. Мне было несложно погрузиться в новую тему, потому что я по специальности юрист. Единственная сложность – чрезмерный интерес со стороны общества к работе земельной комиссии. На самом деле к ней приковано огромное внимание, отчасти спекулятивное. И некоторые небольшие нарушения, которые в работе других комиссий даже не замечают, становятся предметом не просто споров, а настоящих войн. Трудно выдерживать огромное давление.
Но ведь нарушения, о которых говорят – они действительно есть?
Да, бывают. Однако они столь незначительны, что никак не влияют на ход событий в целом. К тому же, по каждому нарушению, даже вымышленному, были обращения в прокуратуру, СБУ, правоохранителей. Каждый случай задокументирован, и если бы это было так противозаконно, то уже была бы какая-то реакция из этих органов. Однако ни один из них не возбудил никакого уголовного дела на этот счет, никого из членов комиссии не привлекли к ответственности. Единственное уголовное дело касается народного депутата Дмитрука, который во время заседания комиссии устроил потасовку. Тогда был пострадавший среди посетителей, и вот на этот счет нас вызывали в качестве свидетелей на допросы. Что касается остальных случаев, незначительные нарушения бывают постоянно и у всех. Если начистоту, то у нас ни одна сессия горсовета нелегитимна, потому что материалы к ним поступают иногда в три ночи накануне, а это уже нарушение. Как говорится, докопаться можно к любой комиссии и любому заседанию. Мне кажется, что важнее делать дело, приносить пользу городу, принимать важные для людей решения.
Что для вас было самым трудным в работе в земельной комиссии?
Психологически трудный момент, когда ты голосовал за правильное решение, а тебя обвиняют во всех грехах. К примеру, когда мы передавали в государственную собственность участок, чтобы из госбюджета выделили 700 млн на строительство новой взлетной полосы аэропорта. Для принятия решения не хватало голоса, и когда я поддержал это решение, телеграм-каналы мне приписывали какие-то схемы, взятки, уже даже не помню, на какую сумму. Что только ни писали и как только ни обливали грязью. Однако когда взлетную полосу наконец-то построили, все радовались. И совсем забыли, как меня травили за то, что я поддержал это решение, инициированное Президентом… И такие случаи совсем не единичны. Приходится держаться и сопротивляться жесткому давлению.
Сейчас наш горсовет, по сути, почти не работает. Как вы думаете, какие перспективы у него в будущем, если в ближайшее время война не закончится?
По закону, если местный совет не собирается в течение 45 дней, он может быть распущен Президентом. При этом внеочередные выборы не могут проходить, пока у нас в стране военное положение. Так что если мы и дальше не будем нормально работать, то есть перспектива, что вся власть в городе перейдет военной администрации, все решения будет принимать она. Это не очень хорошая идея. Что касается бюджетных вопросов, которые скоро предстоит решать, конечно, депутаты лучше в них разбираются и лучше знают актуальные потребности избирателей.
Одно заседание горсовета все же прошло. Однако ничего важного на нем не обсуждалось.
Да, мое субъективное видение, что это было скорее показательное заседание. Однако сейчас заканчивается бюджетный год, пора решать очень много важных вопросов. Есть острая необходимость проводить полноценную работу, чтобы город функционировал полноценно. У военной администрации есть другие проблемы и важные вопросы, и, понятно, что военные не так хорошо разбираются в местном бюджете, чтоб максимально эффективно его сформировать. Поэтому я надеюсь, что мы приложим все усилия, чтобы депутаты занимались своим делом, помогая каждый своим избирателям, а вместе – всему городу в такое нелегкое время жить полноценной жизнью, работать слаженно и эффективно.
Одесская Черноморка — не только старинный немецкий поселок, известный под названием Люстдорф, но и современный район города с большим количеством частных домов, в котором соседи традиционно хорошо знают и поддерживают друг друга. С началом войны здесь, как и везде, местные жители моментально организовали помощь обороне города.
Марина — волонтер. С первых дней вооруженной агрессии России она помогает нашим защитникам. Сначала вместе с другими хозяюшками основательно подчистила собственные запасы, передавая воинам банки с закрутками, консервы, тушенку, чай, сигареты. Потом, увидев, что защитников надо кормить, две недели подряд, пока не наладили снабжение, они готовили полноценные горячие обеды — в огромных двухведерных кастрюлях варили борщ или уху, пекли гору пирожков, старались побаловать мужчин домашней вкусной едой. Марина говорит: помогали все, кто мог, тащили из дома, у кого что было съестного — как для родных.
Одновременно с питанием постарались помочь бойцам наладить быт. По их просьбе волонтеры заказали и доставили две печки-буржуйки, искали и передавали нижнее белье и теплые вещи, которых очень не хватало в холодные мартовские дни первого месяца войны. Как родные, старались помочь, чем могли. Приносили обувь, везли от знакомых и благотворителей спальные мешки и фонарики. Все лучшего качества, чтоб не подвело.
Тогда же в Черноморке кипела работа на пляже. Люди целой толпой высыпали на пляж, и Марина вместе с остальными наполняла песком огромное количество мешков. Потом этими мешками укрыли от бомбежек исторические здания Одессы и разные учреждения, их использовали как защиту на блокпостах и, конечно, такие мешки спрятали от вражеских ракет символ города — знаменитого Дюка.
Сейчас Марина продолжает поддерживать защитников Одессы. Не реже, чем раз в неделю, балует домашними пирожками, например. Доставляет по их заказу балаклавы и повязки, которые сотнями оперативно отшивают бесплатно такие же добровольцы в швейном цеху. И еще она верит, что душевная теплота волонтеров обязательно поможет украинским воинам скорее победить врага.
С началом войны в Украине огромную роль в обществе стали играть волонтеры. Именно они достают буквально из-под земли такие необходимые бронежилеты и редкие лекарства, кормят и одевают нашу терроборону и армию, не бросают без помощи не только одиноких стариков и многолетних мам, но даже уличных животных, которые остались без поддержки.
Мы расскажем вам об одесских волонтёрах. В городе и раньше было немало благотворительных фондов и общественных организаций. Сегодня появились новые, и задачи у них стали сложнее: надо действовать быстро, масштабно, а добывать все нужное намного труднее, чем раньше. Как же им удается каждый день, можно сказать, совершать невозможное?
Благотворительному фонду и центру экстренной помощи «Людська довіра Платинум Добро Україна» официально буквально неделя от роду — организацию только что зарегистрировали. Но вот о том, что в Одессе на Таирова есть огромный склад, где можно получить одежду, продукты, необходимые вещи для жизни и другую помощь, переселенцы и одесситы из социальных категорий знают с первых дней войны. Руководитель автомобильного салона “Платинум Авто” Юрий Романчиков не думал долго, чем и как помочь Родине — он сразу освободил от машин просторное помещение салона и сделал там волонтерский центр. Его супруга Анжелика сейчас руководит новосозданным фондом.
Многие в начале войны растерялись, кто-то сразу же поехал в безопасное место, испугался. Вы же поступили совершенно иначе. Как пришла в голову мысль — стать волонтерами?
Мы начинали работу с помощи военным. К нам обратились, попросили помочь. Вот и собирали экстренно все необходимое пограничникам из Белгорода-Днестровского, закупали за собственные средства продукты, моющие средства и многое другое. Тогда же поступила просьба о помощи из родильного дома в Одесской области: там нерадивые мамаши бросили своих новорожденных малышей, а сами сбежали за границу. Пришлось и для них собирать импровизированные «беби-боксы». Теперь кроме работы в городе каждый день «Платинум Добро» отправляет по 2-3 машины с помощью в область. Там ситуация намного сложнее, чем в Одессе.
Юрий, в первые дни кто был с вами, кто помогал?
Начинал я вообще один. За свои деньги покупал, возил, передавал. Потом подключилась супруга, потом наши друзья. От силы пять человек. Сейчас у нас около 60 волонтеров, причем многие из них сами переселенцы — приезжают, приходят за помощью для себя и сразу остаются тут другим помогать. Много людей из Мариуполя, есть из Николаева, Херсона.
Помещение штаба — 1000 квадратных метров, каждый день тут выстраиваются очереди, все заполнено людьми. Есть еще два склада с детским питанием и продуктами. Сейчас к нам ежедневно обращаются не менее ста семей, в каждой по 4-5 человек. Люди пишут заявки, там перечисляют, что им нужно. Мы выдаём все, начиная от постельного белья и посуды, заканчивая средствами гигиены и лекарствами.
Нас знают в соцсетях, информация расходится из уст в уста. Многие переселенцы прямо с поезда приезжают сюда. Мы работаем с миграционной службой, помогаем им с организацией поселения, сразу же даём продукты.
Не сложно вести такую тяжёлую напряжённую работу, ещё и одновременно занимаясь аккаунтами в соцсетях?
Соцсети важны и для привлечения внимания к нашей деятельности, там же мы отчитываемся о проделанной работе, использованных средствах. Нам подают заявки в инстаграм и телеграм, в день не менее 50-60 таких запросов приходит. Когда есть время, мы их обрабатываем, собираем по списку посылки и потом передаем в нужные руки.
Очень много обращаются из области — там проблемы намного серьезнее, чем в Одессе, часто не хватает и продуктов, и одежды с обувью. В большом городе, сами понимаете, найти ресурсы проще.
Мы отправляем каждый день консервы военным, медикаменты. Раз в неделю обязательно отправляем машины в Николаев с помощью, а на обратном пути эвакуируем людей. Есть для этого даже машины специальные — везем оттуда детей и стариков. Люди, которые не могут сами приехать, пишут нам из разных стран, просят помочь вывезти своих родственников. Мы помогаем, конечно.
Еще сотрудничаем с другими волонтерскими центрами. Бывает, что у кого-то есть запрос на то, чего у них в данный момент нет, а у нас как раз это привезли. Делимся, безусловно, чем можем.
Вам помогают обычные люди — это и рабочие руки, и средства. Прямо сейчас приходят одесситы с огромными пакетами одежды, на складе чего только нет. Из чего в основном состоит помощь, которую приносят?
Приносят много одежды, конечно. Особенно детской и женской. Продуктами тоже многие помогают, кто-то на регулярной основе. Волонтеры не только грузят, носят, сортируют, но и мотаются на собственных автомобилях, куда нужно. Конечно, запасы у украинцев иссякают… Первое время многие могли себе позволить помогать и деньгами, мы за свой счет закупали необходимое. Сейчас денег все меньше. Тем не менее, многие помогают, чем могут. По-прежнему приносят и одежду, и детские игрушки, коляски, кроватки и т.п. Предприниматели дают то, что производят, нам везут хлеб, разные продукты.
Разнообразие и количество вашей помощи поражает. А чего больше всего не хватает?
Из одежды сложнее всего с подростковой, особенно обувью — и для девочек, и для мальчиков. Быстрее всего разлетаются именно подростковые размеры. Сейчас как раз смена сезонов, люди приехали еще в зимнем, а купить по сезону вещи им, конечно, не по карману. К тому же в чужом городе они, как правило, плохо ориентируются и не знают, где найти магазины. Постоянно нужно постельное белье, подушки, одеяла. Кастрюли и сковородки пользуются большим спросом. Средства гигиены тоже очень нужны всегда. Из продуктов сейчас тяжело найти крупы, многие серьезно подорожали или стали дефицитом. Но мы находим все, с этим тоже помогают.
Еще одна важная статья наших расходов — горючее для автомобилей. Мы постоянно ездим по городу и области, отправляемся и в соседние регионы. Ребята бесплатно предоставляют машины, проводят долгие часы за рулем, но их нужно хотя бы заправить. За свой счет сейчас это делать в основном это уже не по карману людям.
Для этого нужен фонд? Анжелика, ведь вы помогаете людям с первого дня войны, а официальный статус получили только сейчас. Фонд — дополнительная бюрократия, оформление кучи бумажек. Может не нужно было его создавать?
Фонд — это официальный статус, контроль за всеми поступлениями, уверенность, что мы все делаем честно. Мы можем отчитаться за каждую потраченную копейку, и юридический статус фонда повышает доверие к нам и нашей деятельности. К тому же, как фонд мы можем получать дополнительную помощь для своих подопечных. Пока, правда, от властных структур гуманитарная помощь еще не приходила, мы написали официальные письма и ждем. Тем временем обходимся собственными средствами — друзья, знакомые, разовые взносы, переводы и посылки из-за границы.
Каждый день работы центра — это большие суммы, от 70 тысяч грн. У нас ведь бывает по 800 человек в день. Каждый случай рассматриваем индивидуально, помогаем не только переселенцам — есть же и местные мамы, которые остались без поддержки. Многодетные или с детьми, у которых инвалидность, или просто люди в трудной жизненной ситуации. Важная область нашей работы — экстренная помощь в роддом. За час-два мы собираем и адресно доставляем прямо в роддом, лично роженице в руки полный набор необходимого: это и питание, и одежда, и памперсы, и коляска с ванночкой. Все приданое. Нас знают, поэтому пишут напрямую из роддомов, врачи рекомендуют женщинам обратиться именно к нам, мамочки рассказывают о нас друг другу…
Когда где-то в соцсетях спрашивают, к кому обратиться за помощью переселенцам, вас обычно называют одними из первых. Это благодаря вашей активности в соцсетях?
Не только. Мы действительно очень много делаем. Оказываем помощь быстро, адресно, по запросу. Например, мы занимаемся раздачей одежды, сбор и сортировка которой для многих других организаций слишком сложное занятие — требует большого помещения и много рук. У нас все это есть, и информация разлетается сарафанным радио. Нас рекомендуют друг другу уже сами переселенцы, к нам целенаправленно едут, минуя официальные социальные органы, или сразу же из ЦНАПа. Они договариваются и встречаются прямо здесь друг с другом.
За март у нас было больше 8 тысяч людей. И все они получили помощь в день обращения. Этим мы отличаемся от многих других центров, где приходится ждать после заявки день или дольше. Люди, которые сбежали из дома без ничего, иногда просто в халате и тапочках, не могут себе позволить долго ждать.
Действительно, пока мы разговариваем с Юрием и Анжеликой, возле склада останавливается машина. Несмотря на дождливую прохладную погоду, один из маленьких пассажиров в ней одет в шорты и вьетнамки. Зато цел и жив, а кроссовки и джинсы для мальчика точно подберут…
Еще при центре “Платинум Добро” работает врач-педиатр, к которому можно обратиться при необходимости. И для волонтеров, которые, как пчелки, трудятся, не покладая рук целый день, и для уставших голодных беженцев прямо под открытым небом рядом со складом накрыт стол с ароматным горячим пловом. За столом собираются, как одна семья. Семья, в которой все делятся друг с другом хлебом, теплом и добром.