Интервью
Депутат Одесского горсовета Петр Обухов: о пешеходном центре, транспортной модели Одессы, коррупции и мэрских амбициях
Петр, мы сейчас как раз сидим с вами в самом центре Одессы, на Соборной площади, значит давайте отсюда и начнем разговор. Пешеходная зона в центре города — одна из ваших идей, вы ее упорно продвигаете. Но для многих это очень спорное начинание. Судя по отзывам в соцсетях, одесситы разделились ровно пополам: одним пешеходный центр очень нравится, другие возмущены и требуют все это отменить. Что для вас лично важнее, ваше (конечно, обоснованное и аргументированное) мнение, или мнением людей, избирателей? Чем вы в первую очередь сами руководствуетесь, принимая решения?
Когда я шел в мэры, в моей предвыборной программе одним из пунктов было как раз сделать пешеходным центр Одессы. Поэтому можно сказать, что я на стороне тех людей, которые за меня голосовали. Хотя, конечно, я понимаю, что многие из них об этом не задумывались, когда голосовали. Кстати, я ещё два года назад записывал видео, которое так и называется: как сделать часть центра Одессы пешеходным. И я вам скажу, что в сентябре прошлого года был проведен соцопрос, который показал, что 85% опрошенных положительно относятся к пешеходной зоне.
Я скажу так: есть часть людей, которые привыкли всегда и везде ездить на автомобиле. И у них есть фантазия, что можно сделать так, чтоб по городу возможно было перемещаться комфортно без пробок на машине, и чтоб везде были парковки, желательно бесплатные. И они за эту фантазию бьются, они мне часто пишут комментарии — предлагают разные идеи… На самом деле, если бы это было возможно, я бы поддерживал эти идеи. Но, к сожалению, это не только невозможно сделать, как они хотят, а ещё и вредно для остальных — кто не может или не хочет пользоваться автомобилем. Потому что в итоге мы получаем город, в котором все тротуары нарезаны под карманы для автомобилей, дороги максимально расширены… Не только Одессу, но вообще ни один город в мире невозможно сделать таким удобным для автомобилистов. Через это уже прошли и Европа, и Америка. Все это понимают. Но когда человек сидит за рулём, он видит только свою сторону. Мне, например, часто пишут: «А не могли бы вы как-то перенастроить сигналы светофора, чтоб вот по этой улице было удобно ехать». И если спросить в СМЭП, они отвечают: ну да, мы можем… Но как же тогда другие улицы, которые перпендикулярны этой? Тогда там будут проблемы.
То же самое с пешеходным центром. Недоволен небольшой процент людей, которые не могут выйти из машины и пройти сто метров пешком…
Но часть пешеходов тоже за то, чтоб центр был непешеходным… У них свои аргументы. Общественный транспорт у нас не дотягивает, например. В том же Львове, скажем, в пешеходном центре ходит трамвай, и человек, которому тяжело идти пешком, может доехать…
От самой глубокой точки пешеходного центра до ближайшей автомобильной улицы два квартала. Это только кажется, что ходить далеко, на самом деле проблем нет никаких.
Мне один парень писал, он ярый автомобилист, — так вот он считает, что если построить через весь город огромную эстакаду, решится навсегда вопрос с пробками и будет везде легко добираться. Я ему приводил в пример Лос-Анджелес, где так и сделали, и это не помогло. Есть такое понятие: индуцированный спрос. Когда мы строим такую широкую удобную дорогу, она как бы даёт сигнал людям больше пользоваться машинами. И машин становится больше. По статистике, после расширения улицы примерно через четыре года она снова стоит в тех же пробках, как и была до расширения. Но людей в машинах уже больше. И когда я ему это все объяснил, он задал мне вопрос: а что делать, если дождь или зима? Я ему говорю: ну зонтик возьми… А зимой можно теплее одеться. А он отвечает: а у меня нет зимней обуви даже.
Допустим, есть и такие. Но есть же родители с грудным ребенком и коляской. Или бабушка со сломанной ногой…
На самом деле такие ситуации редко случаются. И полиция в таких случаях всех пропускала. Например, у нас есть одна девушка, сотрудница художественного музея, у нее проблемы с ногой, ей больно и тяжело ходить. Мы специально договаривались с полицией, чтоб ее пропускали. Это не проблема. Проблема, когда девушка говорит: как же я в своих кедах Джимми Чу пойду по тротуару в бар «Fitz»? Я посмотрел — там пройти сто метров… У меня это заявление прямо ярость вызвало.
И все же есть мнение, что у нас все это было чуточку непродуманно. Не было комплексного решения.
Да, я согласен. И главной проблемой пешеходной зоны было как раз то, что она была не совсем пешеходной. Раз в минуту проезжала какая-то машина. Туда можно было заезжать местным жителям, тем, кто там работает, бизнесы, магазины… В правилах дорожного движения даже написано: машины, которые обслуживают местных жителей. Это такси, кафе, доставки… Вторая проблема — обычно в пешеходных зонах через 3-4 года меняется бизнес, он подстраивается под новые условия. У нас это пока не произошло. Только частично. Было бы логично, например, чтоб рестораны расширили летние площадки…
Кстати, многих одесситов это, наоборот, возмущает. Тротуары, заставленные столиками, по которым невозможно пройти. К тому же пешеходная зона в центре только по выходным, а летнюю площадку если уж сделали, то так она и будет стоять, и в будни дни тоже…
…Ещё не был продуман момент с экскурсионными автобусами. К тому же было слишком много мест, где разрешено парковаться. Парковочные инспекторы просто не успевали везде, соответственно, не всех штрафовали. Еще нюанс: по правилам, если из пешеходной зоны есть несколько выездов, водители обязаны ехать к ближайшему. Например, жители Воронцовского переулка могли выезжать только через Екатерининскую площадь в сторону Дома учёных. Конечно, никто за этим не следил, и все ехали, как им удобно.
С учётом всех ошибок и недочётов, на следующий год у нас уже есть схема с изменениями. Например, я предложил запретить парковку в большей части кварталов. Вообще парковка внутри пешеходных зон и так запрещена, но разрешена остановка. И чтобы доказать, что человек именно припарковался, инспектор должен стоять минимум пять минут возле машины, фиксировать на фото дважды этот автомобиль — слишком долго и сложно. Естественно, никто сейчас этого не делает. Так вот мы хотим повесить больше знаков, запрещающих парковку. Ещё хотим выделить квартал от Пушкинской до Дерибасовской под парковку экскурсионных автобусов, чтобы туристам как раз было удобно пройти один квартал до оперного. У нас в этом году ожидается заход в порт целого ряда круизников, и у них есть такой запрос, им нужно возить туда людей. Плюс мы бы хотели в середине пешеходной зоны сделать её абсолютно пешеходной. Квартал Ланжероновская-Екатерининская, и по Екатерининской до Екатерининской площади полностью перекрыть и сделать невозможным транзит.
Будет ещё больше возмущений…
Мы хотим все хорошо продумать. Поставить болларды автоматические, зарегистрировать всех местных жителей, чтоб только они могли заезжать.
Это огромная работа и деньги…
Деньги мы уже зарезервировали в бюджете на этот год, а вот с работой, действительно, есть проблемы.
До начала сезона осталось совсем мало. Успеете?
Не знаю. Думаю, нет.
И будет опять — как получилось?
Постараемся… Ярким примером того, что пешеходная зона очень нужна, были 1-2 января. Когда мое предложение сделать хотя бы на эти два дня центр пешеходным не поддержали, и в итоге там был просто ужас.
Кстати, очень некрасиво это предложение проигнорировали, хотя оно было правильным и логичным.
Это уже такие психологические моменты, почему его проигнорировали. Я думаю, что на самом деле они все прекрасно понимали, что это правильное решение, но не хотели его принять, потому что это я предложил.
Но на самом деле нужно думать не о том, показал ты слабину или нет, а о том, сделал ли ты людям удобно, или нет.
К сожалению, не все так рассуждают…
Я так рассуждаю.
Поэтому вы и не стали мэром в 2020 году?
Не поэтому.
А почему?
У меня низкая на самом деле узнаваемость на тот момент была, да наверное и сейчас есть. Кроме того, у меня была довольно низкая поддержка среди пожилых людей, а они как раз основной контингент, кто ходит на выборы. Второй нюанс — политическая сила, от которой я шел. Ещё год назад к ней было довольно негативное отношение. Не секрет, что в Одессе достаточно большой процент пророссийски, и я бы даже сказал, просоветски настроенных людей, особенно как раз среди того самого старшего поколения. Поэтому партия патриотической направленности у них не пользуется популярностью. Но я считаю, что у меня при этом был хороший результат. За неделю до выборов группа “Рейтинг” давала мне 5%. А я набрал на выборах 12…
А как у вас вообще родилась мысль стать мэром? Откуда такое желание у такого молодого человека?
На самом деле не так уж я и молод. Например, Гройсман стал мэром Винницы в 27, а мне сейчас 37. В 37 он уже, по-моему министром был… Так что я даже немножко задерживаюсь.
Но найти тот момент, в который я именно решил пойти баллотироваться в городские головы, и сам не могу. Это был длинный путь. Сначала я стал депутатом облсовета. Можно сказать, неожиданно. Я был в партийном списке каким-то 47-м, кажется. Не прошел, не хватило нескольких мест. Но так вышло, что кто-то отказался от мандата, кто-то умер, произошли перестановки — и в 2014 году я стал депутатом облрады. Это, конечно, повлияло на мою психологию: такая небольшая власть в моих руках, которую хотелось употребить, чтоб что-то изменить. Сразу скажу, что было интересно, но попасть снова в облсовет я не хотел бы. До сих пор не понимаю, зачем он нужен… У каждого населенного пункта есть свои рады, и полномочия у областных советов скорее декоративные. В горсовете работы намного больше, и она в тысячу раз интереснее.
Кроме того, я всегда интересовался политикой, как создатель сайта «Думская» первое время даже ходил с фотоаппаратом на сессии горсовета, за всем следил — было интересно. А в 2012 году мы с друзьями начали создавать такси «Бонд». Оно развилось в очень большую компанию, сейчас у нас зарегистрировано больше 3 тысяч водителей… И анализируя данные, которые я там получал, относительно заказов клиентов и перемещений водителей по городу, я понял, что могу их использовать для каких-то улучшений. Например, я выяснил среднюю скорость, с которой проезжают водители в разное время в разных частях города, узнал, в каких местах они проезжают чаще всего. Оказалось, что самое популярное место — Среднефонтанская от Пироговской до железнодорожного вокзала и два квартала Пушкинской. А там всегда была раньше парковка по краям, возле ЦУМа и возле церкви. И тогда я написал пост у себя на фейсбуке о том, что поскольку это очень популярное место, и там много едет машин, нужно запретить в этом месте парковку. Тогда будет не три ряда, а четыре ехать, это улучшит ситуацию. Это было четыре года назад, и спустя три года мэрия таки воплотила мою идею.
Потом меня начали приглашать куда-то как эксперта. В 2017 году нынешний вице-мэр Сергей Тетюхин позвал меня в рабочую группу, которая определяла, на что лучше взять кредит Европейского инвестиционного банка в сфере дорожного движения. Меня спрашивали, в каких местах города у нас чаще аварии, что стоит изменить… Одна из важных вещей — безопасность велосипедистов, и я тогда предложил сделать велодорожку из города на Поселок Котовского. Кстати, до сих пор мы этот кредит не взяли. Возможно, возьмем в этом году, и я за него проголосую уже как депутат. И вот таким образом я начал как-то интересоваться общегородскими проблемами. Но если я в такси «Бонд» вижу какую-то проблему, я беру её и исправляю. А в городе я не мог взять и сразу исправить то, что мне не нравится. А очень хочется…
И захотелось стать мэром, чтоб сразу всё исправить, радикально?
Я понимаю, что это невозможно. Но я вижу много возможностей, что и как можно улучшить, исправить, и что не делается. Даже с учётом тех ограниченных возможностей, которые у нас есть. И вот я не могу точно вспомнить момент, когда захотел стать городским головой, но от нашей партии кто-то должен был идти в мэры. И когда предложили мне, я был к этому готов. Мне сказали: «Мы видим, что ты хочешь»…
Не за горами следующие выборы, будет ли Пётр Обухов баллотироваться в мэры ещё раз?
Я не хочу снова занять третье место. Для первого раза это неплохой результат, но только для первого. Если я не буду видеть, что у меня есть шанс победить, я не буду баллотироваться. К тому же, и по-моему опыту, и по результатам президентских выборов, я могу сказать, что что-то предсказывать в политике на три года вперёд — бессмысленное занятие.
Но желание такое всё-таки есть?
Такое желание есть, но буду ли я его реализовывать — предсказать невозможно. Все что угодно может произойти за эти три года, абсолютно разные сценарии. Вдруг, например, появится какой-то классный сильный кандидат, я увижу, что у него есть шансы на победу, и захочу его поддержать… Я не знаю.
А если бы выборы были уже завтра, при существующем раскладе?
То же самое. Если я увижу, что у меня есть реальные шансы, буду пытаться. Если меня поддержат. Для участия в выборах, в конце концов, нужна определенная сумма денег, которой у меня нет. Если найдутся люди, которые мне помогут, либо я её соберу краудфандингом, то тогда да. В принципе, я получил достойный результат. Но для победы нужно однозначно больше.
Для того, чтобы быть мэром, мало желания и планов, нужна ещё команда…
Команда есть. Я сейчас четко представляю даже, кого бы из нынешних чиновников мэрии оставил на той же должности, кого бы уволил, кого бы повысил. Я не скажу, что полностью готов назначать безошибочно людей на все должности в городе. Но к этому, думаю, не полностью готов даже Труханов, хотя он занимается этим много лет. А я как минимум сейчас гораздо более готов, чем был тогда, когда баллотировался. Всё-таки я побыл депутатом, посмотрел на некоторые вещи изнутри… Многое понял, много чему научился, узнал о многих новых для меня проблемах, которые беспокоят людей, и как их решать. Сейчас я однозначно больше готов, чем тогда.
Многие общественники, оказавшись во власти, говорят, что в их голове произошел настоящий переворот. То, что со стороны казалось таким простым, изнутри намного сложнее осуществить на практике. У вас тоже так было?
Многие люди не очень понимают сами, чего требуют. Например, мне пишут: когда починят круг на Забортного? Люди не задумываются, что сейчас февраль, разгар зимы. Просто не делаются такие вещи зимой, а если и начнут под снегом чинить дорогу — они же первые будут злиться.
Много сложностей, конечно. Есть нехватка бюджета. Бюрократические процедуры, зарегулированность. Полномочия… Например, было аппаратное совещание, на котором мэр сказал, что нужно до лета запустить велодорожку на Поселок Котовского. Сейчас уже не за кредитный счёт, а за бюджетный. Я сижу и думаю: серьезно??? Он не знает, какие тут процедуры? Вначале нужно проект разработать, на это нужно два месяца. Потом он должен пройти экспертизу — ещё несколько недель. Потом тендер, ещё полтора месяца. Потом работы… Это вообще в принципе невозможно сделать до начала лета, никак даже теоретически! И это ещё сессия даже не выделила деньги…
А вообще тема велодорожек… Ведь все видят, что наша мэрия на ней откровенно пиарится. Это неплохо, если действительно делается хорошее дело, почему бы и не похвастаться. Но нет ощущения, что слов намного больше, чем дела? Вам не кажется, что вас используют, и все это больше пиар, чем реальное желание сделать что-то для велосипедистов?
Да, велодорожек пока мало, и действительно, проехать через весь город, используя только велодорожки, пока невозможно. Но это сложный проект, который осуществляется постепенно, и раньше, чем лет за пять, ничего не появится. Это очень постепенный процесс, и понятно, что сейчас там и велосипедистов будет мало. Но это не пиар. Я вижу процессы изнутри, я понимаю, как они тяжело идут, какое сопротивление… и нет такого, что Труханов звонит начальнику департамента или в СМЭП и говорит: «Сделайте мне велодорожки». Это болезненный процесс, и он будет идти ещё довольно долго. В этом году большой фокус внимания мэрии на Поселок Котовского, и уже подготовлены схемы дорожного движения по Поселку Котовского с велополосами на всех улицах. На всех ли они будут реализованы — это вопрос. Но мы попробуем убедить.
Ещё одна болезненная дорожная тема в Одессе сейчас — Ивановский мост. Проект стремительно дорожает, насколько он вообще хороший, и есть ли альтернатива? Недавно на градостроительном форуме презентовали альтернативный проект, от Ассоциации архитекторов Одессы. Он действительно лучше, и если да, то есть ли возможность запустить его?
Этот альтернативный проект — это эскиз, идея…
Но автор назвал конкретные цифры, сколько этот проект будет городу стоить. Разве можно об этом говорить, если нет ещё расчетов?
Вы знаете, у меня есть одна идея: построить туннель на улицу Чернышевского, под железной дорогой. На это нужно 300-400 млн грн. Прикинуть примерную стоимость проекта вполне реально. Тут главное — концепция. Какой смысл строить огромный мост в городе? Вся территория вокруг него останется депрессивной, там не будет домов, она никак не будет развиваться…
Там и сейчас особо развитым район не назовёшь…
Ну вот об этом я и говорю — это все мост. И он станет ещё больше, ещё длиннее…
Но если альтернативный проект лучше, так может его надо реализовать вместо предложенного мэрией? Пока не поздно?
История такая. Мэрия заказала проект моста летом (весной) прошлого года. На него уже потратили то ли 8, то ли 10 миллионов — немало. И сейчас вице-мэр Кучук ездил в Офис Президента, договаривался, что в рамках президентской кампании Большое строительство город получит на строительство этого моста деньги. Но для этого обязательно нужен проект. И это такая процедура всегда: если ты хочешь получить на что-то бюджетные деньги, ты должен предоставить проект.
Получается, изменить этот проект уже нереально, даже если он плохой?
Реально. Но тогда на это уйдет ещё минимум полгода. И ещё 8-10 млн грн. И вопрос, дадут ли нам тогда финансирование. Такая получается патовая ситуация…
Выходит, глава Ассоциации архитекторов Халин со своим проектом просто пришел поздно?
Да. И в этом в том числе виновата закрытость нашей мэрии. Все делается тихо…
Я думаю, здесь уже ничего не изменится. И они будут строить этот ужасный мост. У него много недостатков. Например, там проходит железнодорожная ветка. Вот сейчас мы говорим о том, что надо сделать городскую электричку, и было бы логично именно в этом месте сделать пересадочный узел, чтоб люди могли пересесть на другой транспорт. Ничего этого в проекте нет. Там нет и велодорожек, о которых мы тоже говорим. В проекте нет трамвая. Трамвай как городской транспорт всегда лучше троллейбуса.
Судя по одесским тенденциям, у нас наоборот, убирают трамвайное полотно, где это возможно. Рельсы укладывать дороже, чем просто асфальт.
Это на самом деле заблуждение. Трамвай на большом пассажиропотоке — самый экономичный вид транспорта. Его дороже прокладывать, но потом дешевле эксплуатировать. Он перевозит больше пассажиров, не стоит в пробках, не так быстро изнашивается. И большая ошибка, что, например, на Балковской убрали трамвай. Я теперь думаю, как его туда вернуть…
Вообще одесский транспорт — это наша боль. Весь Фонтан на несколько месяцев сейчас останется без трамваев только потому, что ремонтируют один квартал дороги возле Привоза, который даже не является частью этих маршрутов, просто трамваи через него идут на свой маршрут из депо в начале рейса и возвращаются в конце. Такие вещи в Одессе почему-то всегда происходят непродуманно.
В прошлом году я лично мэру и всем вице-мэрам предлагал решение проблемы отмены трамвайных маршрутов из-за перекрытия улиц. Во-первых, я написал запрос в ОГЭТ, чтобы выяснить, сколько человек они перевозят на четырех отмененных маршрутах. Мне ответили: 2,7 миллиона пассажиров в месяц. Сейчас мы этих людей должны на чем-то перевозить… Вместо пятого трамвая запустили пять маршруток. Это несравнимо по объемам.
Так вот что я предлагал: между улицами Пантелеймоновской и Водопроводной добавить 200 метров рельсов. И тогда трамвай мог бы ездить в объезд в случае аварий, перекрытий и т.д. А ведь у нас планируется капитальный ремонт Пантелеймоновской, который займет минимум год… Но мне ответили: мы тогда будем выглядеть глупо, потому что мы эту улицу отремонтировали полгода назад, а теперь ее снова раскапывать и делать рельсы…
Зато теперь все выглядят умно…
И, что важно, это решение позволило бы запустить новые маршруты из Аркадии и с Фонтана в центр города и может быть даже на Поселок Котовского.
Ещё в 2017 году у нас работали эксперты мирового банка, которые представили свой анализ и план изменений по общественному транспорту в Одессе. Одна из вещей, которую они предложили — сделать четыре маршрута Север-Юг. Не один, а четыре: на Таирова, на Черёмушки, на Фонтан и в Аркадию. И вот эта перемычка позволила бы сделать ещё два из этих маршрутов.
В Одессе, к сожалению, практически отсутствует системный подход к транспортному вопросу.
В этом году мы должны построить транспортную модель города. Должны были ещё в прошлом, но тендер не состоялся. Надеюсь, в этом наконец все сложится. Что такое транспортная модель? Мы должны определить, кто куда ездит, какие потоки. И на основании этого понять, какие нужны маршруты, какие не нужны, составить новую карту маршрутов, проложить новые там, где их не хватает. Два миллиона гривен уйдет на сбор информации. Будет опрошено не менее десяти тысяч человек, людей просто попросят описать их вчерашний день: откуда, куда и на чем они перемещались, и с какой целью. И потом на основании этих данных нам помогут построить саму модель немцы. Они уже согласились сделать это бесплатно — выделят деньги и нам ее подарят. С нас только сбор данных.
Не будет ли эта идея саботироваться, чтоб работать по-старому — собирать дань с «маршрутчиков» и ничего не менять? Речь об обновлении автобусов и маршрутов идёт в городе давно, но каждый раз в итоге мы остаемся все с теми же ржавыми грязными маршрутками…
Это вопрос политической воли. Если бы в мэрии захотели лет пять назад, то сегодня бы маршруток в Одессе уже не было. Как их нет в Виннице, как нет в Мариуполе — ну или почти нет. Львов в этом году заказывает то ли 100, то ли 150 электробусов…
У них там во Львове вообще с транспортом все прекрасно….
На самом деле это нам с нашей точки зрения кажется, что все прекрасно, а везде есть недовольные. Я, например, с удивлением узнал недавно, что есть жители Берлина, недовольные местным транспортом.
Все познается в сравнении. Если жителя Берлина отправить в Одессу и покатать на местном транспорте, он скажет: “В Берлине у меня все прекрасно!”
Наша трамвайная сеть, кстати, очень неплохая. Она почти везде выделена, кроме центра города. Ее только надо привести в порядок и грамотно использовать.
Если бы еще и вагоны были такие же хорошие, как сеть…
Мы в этом году должны получить двенадцать 30-метровых трамваев, которые как раз поедут на маршрут Север-Юг. И это будет конкуренция маршруткам. Единственный способ избавиться от маршруток — вытеснить их другим городским транспортом.
Но это же никак не происходит. Вот собирались в прошлом году закупить новые электробусы — не закупили. Проблемы с тендером при желании очень просто организовать.
Я не думаю, что дело в этом. Есть такая фраза: не стоит объяснять заговором то, что можно объяснить глупостью. Я думаю, что руководству мэрии просто все равно….
И никто не получает откаты от транспортных предприятий?
Я, честно говоря, об этом ничего не слышал. Может и получают. Но у меня лично ощущение, что их просто устраивает ситуация. Как-то работает — и бог с ним… Возможно, я ошибаюсь.
На самом деле нам на то, чтоб привести в порядок весь транспорт в городе, нужно не так много денег. Эксперты мирового банка посчитали: сумма 600 млн долларов. Это 16 миллиардов гривен. Если разбить это на 10 лет (а с момента того отчета прошло уже 4 года), то мы бы вполне потянули. Было бы желание.
Еще один момент, который нам может очень помочь с общественным транспортом, в том числе с маршрутками — это электронный билет…
…введению которого очень сопротивляются еще со времен мэрства Гурвица в Горэлектротрансе.
Да, я знаю. Но давайте по порядку. Если мы полностью отменяем наличные расчеты в транспорте, включая маршрутки, и все льготники получают карточки льготника, которую каждую поездку они должны будут отмечать в транспорте, то мы будем точно знать, сколько мы должны каждому перевозчику за перевозку этой категории. Тогда мы получаем возможность сделать удивительную вещь: мы можем перейти от оплаты перевозчику за каждого перевезенного пассажира к оплате за рейс. Маршрутка или троллейбус, условно, должны в день совершить 10 поездок от конечной до конечной, и за каждую мы ему, например, платим тысячу гривен. Как-то это высчитываем экономически. И его задача просто эти рейсы совершить, и ему все равно, сколько он пассажиров перевезет. Но мы забираем себе всю прибыль и из этой прибыли платим за каждый такой рейс. А если это льготники, то доплачиваем еще из бюджета. И тогда мы можем себе позволить сказать: “Ребята, давайте вы купите нормальные автобусы. Вот мы с вами заключаем на пять лет договор по экономически рассчитанным тарифам, которые мы привязываем к цене доллара или бензина, вы должны внедрить электронный билет — и стабильно будете получать за каждый рейс”. Так можно очень быстро избавиться от маршруток.
Теперь насчет Горэлектротранса. В прошлом году там запустили две системы безналичных платежей — это Транспод и Приватбанк. Я принимал участие в переговорах с Приватбанком, они на меня вышли сразу, как только я возглавил комиссию по транспорту в декабре 20-го года. Они жаловались, что пытались как-то начать сотрудничество с мэрией, но у них не получалось. На тот момент было 24 города в Украине, где эта система уже работала, а в Одессе — нет… В итоге я уговорил в мэрии людей, что эту систему нужно и нам подключить. Не буду рассказывать, как уговорил… Они согласились, но очень медленно шло все. В Приватбанке сказали, что при желании систему запустить можно за месяц. Подписываем контракт, вносим в базу данных все вагоны, клеим в каждом из них наклейки с QR-кодами — и все. Приложение у них давно готово, и оно есть у половины одесситов и так, это Приват 24. И мне это очень импонировало — что можно легко и просто решить проблему. Да, это не электронный билет, но это возможность безналичной оплаты. В итоге все запустилось в сентябре, т.е. очень долго подписывали договор, находили какие-то ошибки, были дополнительные соглашения… И все это туго идет не только потому, что на этом кто-то наживается. На самом деле вся система управления неэффективна. Очень многим чиновникам выгоднее ничего не делать или делать вид, что они работают, чем действительно работать. У них низкая зарплата и нет мотивации, нет никакого интереса этим заниматься. В том же Львове, например, у вице-мэра зарплата под 100 тысяч гривен, а у нас — 25 тысяч. Как найти сотрудников, которые будут пахать на зарплату 10-15 тысяч? Нам очень повезло, что у нас работает в КП СМЭП парень, молодой архитектор — у него зарплата 8 тысяч гривен. Большинство новых схем дорожного движения делал он. Но у него, как я понял, есть другие доходы, и ему это просто интересно. Но на сколько его хватит — я не понимаю. Я считаю, что это счастье, пока он есть.
Все держится на энтузиастах, получается?
Да. Но так не должно быть, так не работает. И у нас есть деньги платить достойные зарплаты. Но какая аргументация мэра? Он говорит: “Я не могу платить людям большие зарплаты, как я буду смотреть в глаза учителям? У них маленькая зарплата, а вице-мэру сто тысяч дадим?” Вот и результат такой… А на самом деле, если человек распоряжается 500 млн гривен, а сам зарабатывает 20 тысяч, то мы понимаем, что он не зарабатывает 20 тысяч, а явно больше. Или ничего не делает. И кто от этого выиграет? Учитель от этого не выиграет. Зато он будет знать, что у вице-мэра официальная зарплата тоже небольшая…
Так вот эти QR-коды поклеили, и все начало работать в октябре. Большого сопротивления, кстати, не было. Я понимаю, что водитель мог бы с утра пойти и все их изрисовать, и они бы не сканировались. Но такие случаи были единичными.
Пока доля этих платежей, конечно, небольшая. Но она растет. В ноябре это было 10%, в декабре — 14. В январе был один рекордный день, когда было продано 9 тысяч билетов. Мы уже занимаем третье место в Украине среди всех городов в этой системе Приватбанка. Конечно, кто-то не понимает, как это работает, у кого-то нет смартфона, кто-то не хочет ставить себе приложение, хотя его могут использовать все, не только клиенты Приватбанка. Это несколько ограниченная система, безусловно. Но пока у нас нет настоящего электронного билета, хоть какая-то замена… Я сам с большим удовольствием пользуюсь, это удобно — не нужно возиться с мелочью.
А еще в ОГЭТ придумали такую штуку: чтоб водители не присваивали наличность, которую они получают от пассажиров, им дают премию. У них есть план продажи билетов, и если сотрудники его выполняют и перевыполняют, им за это платят. Водителям выгоднее эти деньги не украсть, а показать, что они их заработали, и получить премию. И Приватбанк, и Транспод по каждому водителю загружают информацию, сколько было продано электронных билетов, и это тоже учитывается при выплате их премии. Но на самом деле можно сделать еще лучше.
Вот в Харькове, когда вводили электронный билет, было жуткое сопротивление. Там терминалы ломали, заклеивали… А нужно было бы просто повысить водителям зарплату. Хотя бы на 500-1000 грн. И тогда бы у них не было ощущения, что у них что-то забрали. И это, поверьте, небольшие деньги. У нас ОГЭТ в год тратит миллиард гривен, а на повышение зарплаты водителям на 500 грн нужно всего 6 миллионов в год. Это меньше процента из бюджета предприятия…
Но я все равно верю, что электронный билет в Одессе будет введен, и все это заработает. Конечно, на это уйдет минимум два, может быть три года. Быстро не будет. Даже если есть желание, нужно время: разработать, организовать, всех пенсионеров зарегистрировать, выдать им карточки, обучить людей. Это невозможно сделать за пару месяцев, конечно.
Вернемся к особенностям работы в горсовете. Невозможно сейчас не упомянуть историю, которая прославила нашу земельную комиссию и народного депутата Дмитрука на всю Украину: нардеп вступил в драку с охраной и вырывал документы из рук у членов комиссии. Это и смешно, и грустно, но если по большому счету — в Одесском горсовете действительно многое происходит с нарушениями. И если бы на месте Дмитрука оказался интеллигентный законопослушный человек, который бы не лез в драку, а вежливо сообщал об этих нарушениях, его бы услышали?
Сложный вопрос. На самом деле многие люди заявляют, что где-то что-то происходит неправильно, выходят с митингами, и часто их слушают. Но мне кажется, что он сам неискренен…
Давайте все же не о конкретном депутате, а о ситуации…
Я знаю, что многие люди без взятки не могут оформить свою землю. Но у нас в комиссии по транспорту совсем другая специфика, и все происходит иначе. Мы не делим лакомые кусочки, скажем так.
А есть какие-то сложности с представителями других партий, фракций? Чувствуется политическая борьба?
У меня лично есть некоторые трудности общения с некоторыми представителями партии Шария. Но это не идеологические вопросы. Мы не обсуждаем НАТО, вступление в ЕС, отношения с Россией… Велодорожки — это, в принципе, тоже идеология, но другого рода.
Значит вам просто повезло с комиссией?
Ну почему повезло? Я сам ее выбрал. Мне интересно что-то менять в городе. Я не пришел туда зарабатывать. Возможно, именно поэтому многие чиновники мэрии идут мне навстречу и решают проблемы, с которыми я к ним обращаюсь. Я не могу сказать, почему так происходит. Вероятно, из-за того, что я не прошу ничего лично себе. Мне не нужны никакие откаты, ничего подобного. Что же касается политики в горсовете, мне это вообще неинтересно. Я, например, слышал, что во фракции ОПЗЖ происходят какие-то вещи, там есть два крыла, и они не могут поделить власть. Но я даже не знаю, кто из них к какому крылу принадлежит. Я к каждому из них отношусь как к коллеге. Я знаю, например, из этой фракции Алексея Еремицу. Он очень грамотный человек, и мне абсолютно все равно, на кого он ориентируется в политике…
До начала вашей политической карьеры Петра Обухова в Одессе в первую очередь знали как одного из создателей лучшего в городе, по мнению многих одесситов, такси “Бонд”. Трудно ли построить бизнес европейского уровня в Одессе? С какими сложностями в первую очередь приходится сталкиваться?
Я бы сказал, главная сложность — люди. За всеми уследить невозможно, иногда случаются казусы. Хотя мне кажется, что у нас реже, чем в других службах. Мы предприняли целый ряд шагов, чтоб был порядок. Это мой бизнес, мое детище, и я им действительно горжусь.
А где сложнее? В бизнесе или в городской власти?
Понимаете, в бизнесе я и мэр, и горсовет. И если я что-то решил, то делаю, иногда через день или два. И мне не нужно ходить полтора месяца делать экспертизы, как с велодорожками на Поселок Котовского. Я сам себе власть, и нет никакого контроля в этом смысле. Но я понимаю, что в управлении городом или государством такой подход, конечно, приведет в итоге к злоупотреблениям, интересы отдельных категорий граждан могут не учитываться, поэтому так нельзя. Поэтому у нас долгие процедуры, слушания, все эти тендеры… И так и должно быть. Хотя это сильно замедляет работу.
Через 10 лет где вы себя видите: в бизнесе или в политике?
Это очень сложно предугадать, практически нереально. Скажу так: если я увижу, что вот прямо вообще ничего не получается в политике сделать, то буду заниматься только бизнесом. Если я, допустим, стану министром транспорта, то, безусловно, у меня не будет возможности заниматься бизнесом, да это и неправильно. Но у меня тогда будет возможность сделать скоростной поезд Одесса-Киев, например. Конечно, это очень интересно… Я готов к любым вариантам. Но хотелось бы иметь бизнес как возможность определенного дохода, чтоб даже в голову не приходили мысли об откатах и взятках. А быть супер-богатым, честно, не хочется.
Интервью
Депутат Одесского горсовета Сергей Данилюк: об общественной деятельности, работе депутата во время войны и будущем городского совета
Давайте начнем разговор с вопроса, чем сейчас занимаются депутаты Одесского городского совета. Похоже, что она больше не работает, чем работает. Это так?
Так и есть. Привычная работа горсовета нарушена, и мы с вами прекрасно понимаем, почему именно так происходит. Я даже не знаю, чем занимаются большинство депутатов. Кто-то работает на округах, кто-то вообще уехал из страны.
Мы работаем. С самого начала войны работали, ни дня моя депутатская приемная не была закрыта, просто мы переформатировались из депутатской деятельности в общественную. До того, как стать депутатом, я долгое время руководил общественной организацией «Наши Черемушки», поэтому теперь мы снова сосредоточили внимание на этом.
То есть, вы сейчас не можете работать как депутат, или запросы людей к вам изменились?
Конечно, возможностей стало гораздо меньше. Например, земельная комиссия, членом которой я являюсь, не работает. Ни разу с начала войны мы не собирались. А это значит, что остановились все земельные вопросы, не выделяются участки под застройку, люди не могут оформить документы. Есть объективные причины такого положения вещей – в связи с войной закрыты реестры, есть определенные сложности с получением информации. Кроме того, не все депутаты комиссии сейчас в Одессе, а значит, собрать кворум также было бы сложно.
Даже одесский депутатский портал, с помощью которого очень удобно общаться и с избирателями, и с чиновниками, сейчас не работает. Приходится присылать по необходимости бумажные письма, на них не всегда отвечают. Не могу сказать, что все департаменты и управления плохо работают, некоторые, напротив, демонстрируют удивительную самоотверженность. В частности, городской департамент труда и социальной политики во главе с Еленой Петровной Китайской, на который с началом войны рухнула огромная ответственность и напряжение, с честью преодолевает все трудности. Попечительские и координационные советы работают на полную мощность, матпомощь выделяется. Хочется, когда закончится война (а она закончится скоро), чтобы мы обратили на это внимание и не забыли тех, кто вкладывал душу и силы, работал ради благосостояния наших граждан.
А почему не работает депутатский портал? Там, кажется, нет тайной информации, и в Одессе нет активных боевых действий, зачем было его закрывать?
Официально нам сообщили, что это делается из соображений безопасности. Да, я тоже расстроен таким положением вещей, и, действительно, во многих городах подобные порталы продолжают работать. Было бы очень хорошо, если бы и в Одессе возобновил работу. Депутатский портал – это настолько удобный инструмент для работы депутата, он насколько эффективен и действенен! С его помощью мы имеем возможность решать гораздо больше вопросов быстрее и эффективнее, не бегая за кем-то, а онлайн. Я очень сомневаюсь, что этот портал несет какую-то угрозу для рассекречивания данных.
А какие именно вопросы наиболее актуальны сейчас для ваших избирателей? Вы говорите, что общаетесь с ними каждый день. С чем приходят люди?
Каждую пятницу у нас проходит депутатский прием – несмотря на определенные сложности, я остаюсь депутатом и работаю как депутат. Люди обращаются с очень разными проблемами, где-то 80% из них – социально-бытовые. Самые главные вопросы – материальная помощь. На лечение, оздоровление, погашение задолженностей за коммунальные услуги, питание. Это очень важно сейчас, и мы помогаем всесторонне. Во-первых, на уровне консультации. Разъясняем какие документы нужны, чтобы получить помощь. И когда человек собрал нужные справки, добавляем депутатский запрос и рассматриваем вопросы на комиссии. Для тех, кто действительно нуждается в помощи, выделяются и средства, и продуктовые наборы – по их потребностям. Такая возможность сейчас есть не у всех, и я очень рад, что могу помочь в этом вопросе.
Есть также вопросы жилищно-коммунального хозяйства. В довоенное время это была вторая по актуальности тема. В этой сфере, к сожалению, сейчас невозможно ничего сделать, разве что жители будут действовать своими силами. Текущие ремонты, замена оконных блоков в рамках программы энергосбережения – все это во время войны остановлено.
Во-первых, средства местных бюджетов, которыми ранее распоряжались депутаты, так называемый депутатский фонд, весь передан на нужды Вооруженных сил Украины. Во-вторых, по понятным причинам оплата услуг обслуживающих предприятий и их финансирование государством существенно снизились.
Но текущие ремонты невозможны не только потому, что нет средств, а в первую очередь из-за невозможности обеспечения материалами. Даже то производство в Украине, которое не приостановилось, не осталось на оккупированных территориях, направляет свою продукцию на ремонт разрушенного врагом жилья. Поэтому нуждающимся в обычном ремонте придется подождать, к сожалению.
К вам обращаются люди за помощью. Какие именно категории больше всего в ней нуждаются? Кого больше среди просителей – это пенсионеры, переселенцы?
В начале работы мы решили выделить определенные категории, наиболее социально незащищенные. Это были пенсионеры, люди с инвалидностью и многодетные семьи. И, конечно, переселенцы. Если они находятся на территории округа, мы, безусловно, помогаем.
Вообще, нашу общественную организацию давно и хорошо знают на Черемушках, и обращаются все, кто рядом – мы не можем отказать, стараемся помочь каждому. И тот список, который был в начале, сейчас пришлось расширить. Потому что даже семьи, ранее способные себя обеспечить, сталкиваются с трудностями. Люди теряют работу, не могут найти новую. Все дорожает, и обнищание касается уже очень многих людей.
Нашей общественной организации уже более 10 лет, потому и мы хорошо знаем жителей, и они нас – это не чужие люди. Обращаются за помощью соседи больных пенсионеров, приходят каждый со своими проблемами. Мы издаем ежедневно около 50 продуктовых наборов, помогаем сотням и сотням людей.
Поскольку у вас нет сейчас депутатского фонда, как вы говорите, где берете деньги на это? И вообще сколько средств потратили, скольким людям помогли с начала войны?
Вы знаете, я не могу сосчитать. У нас есть все записи, но никто не подсчитывал специально эти цифры. Первое время мы доставали из собственных карманов все, что было, и делились чем могли – наши жители приносили и продукты, и переводили деньги на покупку необходимого. Когда свои средства закончились, стали искать возможности сотрудничества с международными партнерами, благотворительными фондами. Недавно у нас зашли деньги от Германии, например. Сейчас мы работаем с грантами, это ощутимая помощь.
Как выглядит типичный рабочий день депутата Данилюка? Раз в неделю у вас депутатский прием, а остальное время?
В течение недели к нам постоянно поступают телефонные звонки, приходят люди – не каждый может прийти в приемный день, поэтому посетители есть и в другие. Мы обрабатываем заявки, потому что потребности бывают разные, иногда это лекарства, продукты или средства гигиены – нам нужно сформировать списки, подсчитать, сколько средств нужно, чтобы все это закупить. Есть много организационных моментов.
Лицам с инвалидностью или пожилым людям, одиноким пенсионерам мы развозим помощь по домам, остальные могут прийти в приемную и получить положенное на месте.
Сергей, вы очень ответственный депутат. А как вообще вы пришли в депутатство? Это получилось само собой, или стать народным избранником было вашей целью?
Вы знаете, никогда не было такой цели. Это было столь спонтанное решение… И даже не моя идея. Жители нашего микрорайона, которые обращались в течение последних лет в возглавляемую мною общественную организацию, говорили: “Иди в депутаты, попробуй! Мы тебя поддержим!”
Сначала я воспринимал это почти как шутку, не обращал внимания. Но постепенно задумался – почему нет? Конечно, ничего особенного я не ждал, но как-то само собой все произошло… Я не ждал, но стал депутатом с первого раза.
Многие общественные деятели, получив власть, переживают определенную метаморфозу. Борец за правду сам становится частью системы, против которой выступал, и понимает, что все не так просто изменить, как казалось. У вас что-то подобное было?
У меня ничего никоим образом не изменилось, и объясню почему. До того, как попасть в горсовет, я пять лет работал помощником депутата, как юрист занимался многими вопросами, а значит прекрасно понимал всю кухню депутатской работы. На самом деле это дает больше возможностей, чем просто общественная деятельность.
Это ваша точка зрения изнутри, так сказать. А как другие, не сетуют, что став депутатом вы изменились, стали менее доступными, «звезда во лбу» засияла?
Нет, потому что я остался прежним. Разве что иногда какие-то знакомые упрекают, что у меня теперь мало времени, чтобы встретиться, просто поговорить, даже на телефонный разговор иногда не получается выделить более 5-10 минут, хотя раньше мог говорить полчаса.
А как насчет предвыборных обещаний? Все исполнено?
Нет, к сожалению. Во время выборов я обещал жителям, что будет разработана и принята программа по ливневым канализационным сетям. И вроде бы ее действительно приняли, депутаты проголосовали, но на практике программа не работает. Конкретных действий так и не произошло. Также завис еще до войны вопрос гаражей. Выходит, что де-юре я свои обещания выполнил, но на деле людям от этого никакой пользы.
Почему в реальности невозможно все это реализовать?
Сложный вопрос. На самом деле речь идет о системе, которая не обслуживалась годами, даже десятилетиями. Не работала, не инвентаризировалась, не рассчитывалась очень-очень долгое время. И должен быть кто-нибудь, кто готов взять на себя ответственность, заняться этим и получить определенный результат.
И кто это должен быть, чья это действительно зона ответственности?
Дело как раз в том, что очень много исполнителей: так сказать, все и никого. А должен быть кто-то один, кто возьмет на себя это дело.
Если бы не война, вы бы «добили» этот вопрос как депутат?
Конечно, я не сижу сложа руки, я пишу обращения и запросы, слежу, как происходят те или иные вещи, на какой стадии, не пускаю на самотек дело. Но я прекрасно понимаю, что до конца этой каденции осталось два с половиной года, и за это время, конечно, я не успею закончить, каких бы усилий ни прилагал.
И тут возникает сразу логичный вопрос: будете ли баллотироваться на следующих выборах в горсовет, чтобы по крайней мере реализовать начатое? А может, есть более амбициозные планы, идти дальше в Верховную Раду, например?
Меня точно не интересует то, что выше, мне интересно то, что рядом и здесь, на что я могу повлиять. Что касается городского совета – увидим, как дальше будет…
Но желание такое, по крайней мере, есть?
Да, желание действительно есть.
Мы уже обсуждали вашу работу в земельной комиссии. Вы сознательно избрали именно эту комиссию, или предпочли бы заниматься в горсовете другими вопросами?
Я готовился к работе в комиссии по ЖКХ, ведь коммунальное хозяйство – это именно та тема, которой я больше занимался, которая мне близка, и в которой у меня есть определенные наработки. Однако в эту комиссию от нашей партии делегировали не меня, а Алексея Асауленко. Он тоже специалист в сфере ЖКХ, у него был большой опыт в этом вопросе. А на земельную комиссию желающих не нашлось, так что снова вышло все само собой. Мне было несложно погрузиться в новую тему, потому что я по специальности юрист. Единственная сложность – чрезмерный интерес со стороны общества к работе земельной комиссии. На самом деле к ней приковано огромное внимание, отчасти спекулятивное. И некоторые небольшие нарушения, которые в работе других комиссий даже не замечают, становятся предметом не просто споров, а настоящих войн. Трудно выдерживать огромное давление.
Но ведь нарушения, о которых говорят – они действительно есть?
Да, бывают. Однако они столь незначительны, что никак не влияют на ход событий в целом. К тому же, по каждому нарушению, даже вымышленному, были обращения в прокуратуру, СБУ, правоохранителей. Каждый случай задокументирован, и если бы это было так противозаконно, то уже была бы какая-то реакция из этих органов. Однако ни один из них не возбудил никакого уголовного дела на этот счет, никого из членов комиссии не привлекли к ответственности. Единственное уголовное дело касается народного депутата Дмитрука, который во время заседания комиссии устроил потасовку. Тогда был пострадавший среди посетителей, и вот на этот счет нас вызывали в качестве свидетелей на допросы. Что касается остальных случаев, незначительные нарушения бывают постоянно и у всех. Если начистоту, то у нас ни одна сессия горсовета нелегитимна, потому что материалы к ним поступают иногда в три ночи накануне, а это уже нарушение. Как говорится, докопаться можно к любой комиссии и любому заседанию. Мне кажется, что важнее делать дело, приносить пользу городу, принимать важные для людей решения.
Что для вас было самым трудным в работе в земельной комиссии?
Психологически трудный момент, когда ты голосовал за правильное решение, а тебя обвиняют во всех грехах. К примеру, когда мы передавали в государственную собственность участок, чтобы из госбюджета выделили 700 млн на строительство новой взлетной полосы аэропорта. Для принятия решения не хватало голоса, и когда я поддержал это решение, телеграм-каналы мне приписывали какие-то схемы, взятки, уже даже не помню, на какую сумму. Что только ни писали и как только ни обливали грязью. Однако когда взлетную полосу наконец-то построили, все радовались. И совсем забыли, как меня травили за то, что я поддержал это решение, инициированное Президентом… И такие случаи совсем не единичны. Приходится держаться и сопротивляться жесткому давлению.
Сейчас наш горсовет, по сути, почти не работает. Как вы думаете, какие перспективы у него в будущем, если в ближайшее время война не закончится?
По закону, если местный совет не собирается в течение 45 дней, он может быть распущен Президентом. При этом внеочередные выборы не могут проходить, пока у нас в стране военное положение. Так что если мы и дальше не будем нормально работать, то есть перспектива, что вся власть в городе перейдет военной администрации, все решения будет принимать она. Это не очень хорошая идея. Что касается бюджетных вопросов, которые скоро предстоит решать, конечно, депутаты лучше в них разбираются и лучше знают актуальные потребности избирателей.
Одно заседание горсовета все же прошло. Однако ничего важного на нем не обсуждалось.
Да, мое субъективное видение, что это было скорее показательное заседание. Однако сейчас заканчивается бюджетный год, пора решать очень много важных вопросов. Есть острая необходимость проводить полноценную работу, чтобы город функционировал полноценно. У военной администрации есть другие проблемы и важные вопросы, и, понятно, что военные не так хорошо разбираются в местном бюджете, чтоб максимально эффективно его сформировать. Поэтому я надеюсь, что мы приложим все усилия, чтобы депутаты занимались своим делом, помогая каждый своим избирателям, а вместе – всему городу в такое нелегкое время жить полноценной жизнью, работать слаженно и эффективно.
Одесская Черноморка — не только старинный немецкий поселок, известный под названием Люстдорф, но и современный район города с большим количеством частных домов, в котором соседи традиционно хорошо знают и поддерживают друг друга. С началом войны здесь, как и везде, местные жители моментально организовали помощь обороне города.
Марина — волонтер. С первых дней вооруженной агрессии России она помогает нашим защитникам. Сначала вместе с другими хозяюшками основательно подчистила собственные запасы, передавая воинам банки с закрутками, консервы, тушенку, чай, сигареты. Потом, увидев, что защитников надо кормить, две недели подряд, пока не наладили снабжение, они готовили полноценные горячие обеды — в огромных двухведерных кастрюлях варили борщ или уху, пекли гору пирожков, старались побаловать мужчин домашней вкусной едой. Марина говорит: помогали все, кто мог, тащили из дома, у кого что было съестного — как для родных.
Одновременно с питанием постарались помочь бойцам наладить быт. По их просьбе волонтеры заказали и доставили две печки-буржуйки, искали и передавали нижнее белье и теплые вещи, которых очень не хватало в холодные мартовские дни первого месяца войны. Как родные, старались помочь, чем могли. Приносили обувь, везли от знакомых и благотворителей спальные мешки и фонарики. Все лучшего качества, чтоб не подвело.
Тогда же в Черноморке кипела работа на пляже. Люди целой толпой высыпали на пляж, и Марина вместе с остальными наполняла песком огромное количество мешков. Потом этими мешками укрыли от бомбежек исторические здания Одессы и разные учреждения, их использовали как защиту на блокпостах и, конечно, такие мешки спрятали от вражеских ракет символ города — знаменитого Дюка.
Сейчас Марина продолжает поддерживать защитников Одессы. Не реже, чем раз в неделю, балует домашними пирожками, например. Доставляет по их заказу балаклавы и повязки, которые сотнями оперативно отшивают бесплатно такие же добровольцы в швейном цеху. И еще она верит, что душевная теплота волонтеров обязательно поможет украинским воинам скорее победить врага.
С началом войны в Украине огромную роль в обществе стали играть волонтеры. Именно они достают буквально из-под земли такие необходимые бронежилеты и редкие лекарства, кормят и одевают нашу терроборону и армию, не бросают без помощи не только одиноких стариков и многолетних мам, но даже уличных животных, которые остались без поддержки.
Мы расскажем вам об одесских волонтёрах. В городе и раньше было немало благотворительных фондов и общественных организаций. Сегодня появились новые, и задачи у них стали сложнее: надо действовать быстро, масштабно, а добывать все нужное намного труднее, чем раньше. Как же им удается каждый день, можно сказать, совершать невозможное?
Благотворительному фонду и центру экстренной помощи «Людська довіра Платинум Добро Україна» официально буквально неделя от роду — организацию только что зарегистрировали. Но вот о том, что в Одессе на Таирова есть огромный склад, где можно получить одежду, продукты, необходимые вещи для жизни и другую помощь, переселенцы и одесситы из социальных категорий знают с первых дней войны. Руководитель автомобильного салона “Платинум Авто” Юрий Романчиков не думал долго, чем и как помочь Родине — он сразу освободил от машин просторное помещение салона и сделал там волонтерский центр. Его супруга Анжелика сейчас руководит новосозданным фондом.
Многие в начале войны растерялись, кто-то сразу же поехал в безопасное место, испугался. Вы же поступили совершенно иначе. Как пришла в голову мысль — стать волонтерами?
Мы начинали работу с помощи военным. К нам обратились, попросили помочь. Вот и собирали экстренно все необходимое пограничникам из Белгорода-Днестровского, закупали за собственные средства продукты, моющие средства и многое другое. Тогда же поступила просьба о помощи из родильного дома в Одесской области: там нерадивые мамаши бросили своих новорожденных малышей, а сами сбежали за границу. Пришлось и для них собирать импровизированные «беби-боксы». Теперь кроме работы в городе каждый день «Платинум Добро» отправляет по 2-3 машины с помощью в область. Там ситуация намного сложнее, чем в Одессе.
Юрий, в первые дни кто был с вами, кто помогал?
Начинал я вообще один. За свои деньги покупал, возил, передавал. Потом подключилась супруга, потом наши друзья. От силы пять человек. Сейчас у нас около 60 волонтеров, причем многие из них сами переселенцы — приезжают, приходят за помощью для себя и сразу остаются тут другим помогать. Много людей из Мариуполя, есть из Николаева, Херсона.
Помещение штаба — 1000 квадратных метров, каждый день тут выстраиваются очереди, все заполнено людьми. Есть еще два склада с детским питанием и продуктами. Сейчас к нам ежедневно обращаются не менее ста семей, в каждой по 4-5 человек. Люди пишут заявки, там перечисляют, что им нужно. Мы выдаём все, начиная от постельного белья и посуды, заканчивая средствами гигиены и лекарствами.
Нас знают в соцсетях, информация расходится из уст в уста. Многие переселенцы прямо с поезда приезжают сюда. Мы работаем с миграционной службой, помогаем им с организацией поселения, сразу же даём продукты.
Не сложно вести такую тяжёлую напряжённую работу, ещё и одновременно занимаясь аккаунтами в соцсетях?
Соцсети важны и для привлечения внимания к нашей деятельности, там же мы отчитываемся о проделанной работе, использованных средствах. Нам подают заявки в инстаграм и телеграм, в день не менее 50-60 таких запросов приходит. Когда есть время, мы их обрабатываем, собираем по списку посылки и потом передаем в нужные руки.
Очень много обращаются из области — там проблемы намного серьезнее, чем в Одессе, часто не хватает и продуктов, и одежды с обувью. В большом городе, сами понимаете, найти ресурсы проще.
Мы отправляем каждый день консервы военным, медикаменты. Раз в неделю обязательно отправляем машины в Николаев с помощью, а на обратном пути эвакуируем людей. Есть для этого даже машины специальные — везем оттуда детей и стариков. Люди, которые не могут сами приехать, пишут нам из разных стран, просят помочь вывезти своих родственников. Мы помогаем, конечно.
Еще сотрудничаем с другими волонтерскими центрами. Бывает, что у кого-то есть запрос на то, чего у них в данный момент нет, а у нас как раз это привезли. Делимся, безусловно, чем можем.
Вам помогают обычные люди — это и рабочие руки, и средства. Прямо сейчас приходят одесситы с огромными пакетами одежды, на складе чего только нет. Из чего в основном состоит помощь, которую приносят?
Приносят много одежды, конечно. Особенно детской и женской. Продуктами тоже многие помогают, кто-то на регулярной основе. Волонтеры не только грузят, носят, сортируют, но и мотаются на собственных автомобилях, куда нужно. Конечно, запасы у украинцев иссякают… Первое время многие могли себе позволить помогать и деньгами, мы за свой счет закупали необходимое. Сейчас денег все меньше. Тем не менее, многие помогают, чем могут. По-прежнему приносят и одежду, и детские игрушки, коляски, кроватки и т.п. Предприниматели дают то, что производят, нам везут хлеб, разные продукты.
Разнообразие и количество вашей помощи поражает. А чего больше всего не хватает?
Из одежды сложнее всего с подростковой, особенно обувью — и для девочек, и для мальчиков. Быстрее всего разлетаются именно подростковые размеры. Сейчас как раз смена сезонов, люди приехали еще в зимнем, а купить по сезону вещи им, конечно, не по карману. К тому же в чужом городе они, как правило, плохо ориентируются и не знают, где найти магазины. Постоянно нужно постельное белье, подушки, одеяла. Кастрюли и сковородки пользуются большим спросом. Средства гигиены тоже очень нужны всегда. Из продуктов сейчас тяжело найти крупы, многие серьезно подорожали или стали дефицитом. Но мы находим все, с этим тоже помогают.
Еще одна важная статья наших расходов — горючее для автомобилей. Мы постоянно ездим по городу и области, отправляемся и в соседние регионы. Ребята бесплатно предоставляют машины, проводят долгие часы за рулем, но их нужно хотя бы заправить. За свой счет сейчас это делать в основном это уже не по карману людям.
Для этого нужен фонд? Анжелика, ведь вы помогаете людям с первого дня войны, а официальный статус получили только сейчас. Фонд — дополнительная бюрократия, оформление кучи бумажек. Может не нужно было его создавать?
Фонд — это официальный статус, контроль за всеми поступлениями, уверенность, что мы все делаем честно. Мы можем отчитаться за каждую потраченную копейку, и юридический статус фонда повышает доверие к нам и нашей деятельности. К тому же, как фонд мы можем получать дополнительную помощь для своих подопечных. Пока, правда, от властных структур гуманитарная помощь еще не приходила, мы написали официальные письма и ждем. Тем временем обходимся собственными средствами — друзья, знакомые, разовые взносы, переводы и посылки из-за границы.
Каждый день работы центра — это большие суммы, от 70 тысяч грн. У нас ведь бывает по 800 человек в день. Каждый случай рассматриваем индивидуально, помогаем не только переселенцам — есть же и местные мамы, которые остались без поддержки. Многодетные или с детьми, у которых инвалидность, или просто люди в трудной жизненной ситуации. Важная область нашей работы — экстренная помощь в роддом. За час-два мы собираем и адресно доставляем прямо в роддом, лично роженице в руки полный набор необходимого: это и питание, и одежда, и памперсы, и коляска с ванночкой. Все приданое. Нас знают, поэтому пишут напрямую из роддомов, врачи рекомендуют женщинам обратиться именно к нам, мамочки рассказывают о нас друг другу…
Когда где-то в соцсетях спрашивают, к кому обратиться за помощью переселенцам, вас обычно называют одними из первых. Это благодаря вашей активности в соцсетях?
Не только. Мы действительно очень много делаем. Оказываем помощь быстро, адресно, по запросу. Например, мы занимаемся раздачей одежды, сбор и сортировка которой для многих других организаций слишком сложное занятие — требует большого помещения и много рук. У нас все это есть, и информация разлетается сарафанным радио. Нас рекомендуют друг другу уже сами переселенцы, к нам целенаправленно едут, минуя официальные социальные органы, или сразу же из ЦНАПа. Они договариваются и встречаются прямо здесь друг с другом.
За март у нас было больше 8 тысяч людей. И все они получили помощь в день обращения. Этим мы отличаемся от многих других центров, где приходится ждать после заявки день или дольше. Люди, которые сбежали из дома без ничего, иногда просто в халате и тапочках, не могут себе позволить долго ждать.
Действительно, пока мы разговариваем с Юрием и Анжеликой, возле склада останавливается машина. Несмотря на дождливую прохладную погоду, один из маленьких пассажиров в ней одет в шорты и вьетнамки. Зато цел и жив, а кроссовки и джинсы для мальчика точно подберут…
Еще при центре “Платинум Добро” работает врач-педиатр, к которому можно обратиться при необходимости. И для волонтеров, которые, как пчелки, трудятся, не покладая рук целый день, и для уставших голодных беженцев прямо под открытым небом рядом со складом накрыт стол с ароматным горячим пловом. За столом собираются, как одна семья. Семья, в которой все делятся друг с другом хлебом, теплом и добром.